роман

Полюбив впервые, Лилия Дементьева даже не представляла, что ее жизнь  может превратиться в постоянную боль и необъяснимый страх. Что же могло случиться с двумя любящими людьми, чтобы заставить девушку спасаться бегством от законного мужа? И как поверить в счастье, когда веры в него уже не осталось?

 

 

Глава 1

Жизнь не всегда бывает такой, какой ее видят окружающие. Вот и моя – яркий пример этому утверждению.

Меня зовут Лилия Дементьева, по крайней мере так меня звали до того как мой мир кардинально перевернулся и я встретила …, но давайте все-таки по порядку.

Такой холодной зимы я не помню до сих пор, да что там я: даже видавшие виды старожилы вздыхали и ахали. Тогда даже самые отчаянные смельчаки, пытавшиеся показаться на улице без шапок и перчаток, бравируя своим здоровьем, вечером все же поступали по неотложке с обморожением конечностей, ушей и носа.

Люди просто погибали от этого леденящего холода. Трубы в домах лопались, словно мыльные пузыри, оставляя жильцов без отопления. Зима, все более утверждаясь хозяйкой положения, катастрофического как для изнывающих от холода людей, так и для правительства, заваленного их жалобами и упреками.  К счастью детские садики и школы позакрывали на несколько недель, и родители вынуждены были брать отпуска, или нанимать столь дорогих, но не всегда надежных нянь, выскребая последние жалкие сбережения из домашнего бюджета.

А что творилось на дорогах? Они были забиты машинами, которые никак не заводились, автобусы, троллейбусы и маршрутки буквально трескались по всем швам из-за людей, стремившихся любой ценой попасть в них.

Только водителям такси, которым удавалось уговорить свой автомобиль тронуться с места, было хорошо, а главное прибыльно: один пассажир сменялся другим, однако завышенные в три раза цены, выводили людей из себя и они обрушивали свое негодование на таксистов. Но все же выбор был невелик: либо плати и езжай с комфортом, либо жди на морозе переполненный автобус, попасть в который вряд ли сможешь. И они платили, сквозь зубы, в душе проклиная и водителей, и эту страшную зиму.

А как я ругала эти холода, когда каждый день шла в университет, но зиме все было нипочем. Наверное, если бы собрать воедино негативные мысли людей за этот период, то можно было б залатать, а может и наоборот разрушить озоновый слой нашей планеты.

И вот в один из таких лютых дней, я возвращалась с лекции, замотанная в двухметровый шарф, который скрывал почти все лицо, надвинутую на самые глаза шапку, и была похожа на колобка. Вероятно, я выглядела нелепо, но мне было все равно, коль это защищало меня от холода.

Свои ноги, замершие до онемения, я уже не чувствовала, и с ужасом представляла как они будут отходить в тепле и какие муки мне еще придется пережить. Только подумав об этом, я с удивлением увидела их выше головы, ибо с изяществом мешка с картошкой, очутилась на спине.

Благодаря моей необъятной куртке, боли я почти не почувствовала, шапка съехала на глаза, закрыв от меня белый свет. Наверное, я была немного в шоке, потому что лежала, не шевелясь, но в голове промелькнула мысль, что это будет забавная сцена, когда попытаюсь встать, такая себе неповоротливая корова. Но вдруг неведомая сила с неподдельной легкостью оторвала меня от промерзшей земли и я оказалась на своих двух, и этой силой  была пара надежных рук. Поправив шапку и снова обретя зрение, я взглянула на джентльмена, оказавшего мне помощь в беде.

Передо мной стоял красивый мужчина, весело смотревший на меня. Под его взглядом я смутилась и пожалела, что не могу блеснуть своей привлекательностью. Но он вдруг улыбнулся мне такой теплой и отзывчивой улыбкой, что я растаяла.

- Спасибо, – еле пролепетала я.

- Всегда готов спасти, красавицу, попавшую в беду.

О, этот глубокий голос! От него у меня задрожали коленки, а когда я посмотрела в его лучистые глаза, то заметила искорки смеха и задора. Чего там скрывать: я влюбилась впервые и бесповоротно! Он впечатлял всем своим видом: от начищенных дорогих ботинок, до безукоризненно уложенных светло каштановых волос. Мужчина был красив, а главное – он это прекрасно знал.

- Можно ли мне для вас сделать еще один джентльменский поступок?

- Какой?

И почему мой голос звучит почти шепотом, спрашивается?

- Согреть вас, – и после небольшой паузы тихо добавил, – чашечкой кофе.

В его словах было столько сексуального намека, что я ощутила внезапный жар во всем теле, почувствовав всю силу его мужского обаяния и магнетизма. На меня нахлынуло такое необъяснимое желание, что по коже поползли мурашки и я, естественно, как загипнотизированная, беспрекословно пошла следом за ним.

Как позже я узнала за чашечкой вкусного турецкого кофе, что его звали Александр Лебедев. Это имя стало для меня центром вселенной.

Я все никак не могла расслабиться, а он будто не замечал моей  неловкости, но был так внимателен и чуток, что уже через пятнадцать минут я почувствовала себя как рыба в воде и свободно разговаривала с ним обо всем на свете. И это с незнакомым мужчиной… Уму непостижимо!

- Почему все же ты меня пригласил в кафе? Ведь во всей этой одежде я выглядела не очень привлекательно, – я скривилась, от чего он улыбнулся.

- Когда ты посмотрела на меня своими глазками, я решил, что это самое главное сейчас.

Действительно, глаза были самой привлекательной частью во мне: они были синими, не голубыми, не светло-синими, а глубокого темного, синего цвета, словно небо над морем во время шторма, в обрамлении густых ресниц, хоть и светлых, но эту проблему с лихвой решала хорошая черная тушь.

Хоть в тот день я и выглядела как чучело, но случайная встреча положила начало нашему безумному роману. Это была сказка: он так красиво ухаживал за мной, так ласково на меня смотрел, а как он целовался – это божественно. От его поцелуев я таяла, словно весенний снег на солнце. Саша почти сразу познакомил меня со своими родителями. Это были очень интеллигентные люди, хоть и меня страшила эта встреча, но его мама словно солнышко, светившееся добром и нежностью, сразу расположила меня к себе.

Его родители обожали своего единственного сына. Конечно, как же не гордиться таким как Сашенька: он не просто самый лучший сын в мире, но и лучший специалист (он работал психиатром). Лебедев часто рассказывал про своих пациентов (при этом умудряясь сохранять конфиденциальность), иногда мне казалось, что для того, чтобы понять их, надо самому перевоплотиться в них, проникнуть в их мозг, воспринимать образы как они, чтоб помочь. И меня немножко испугало то, что Саша так и делал, думал как они.

Однажды, не подумав, я спросила без злого умысла, как там его психи поживают. В ответ он так неприятно на меня посмотрел и полчаса читал лекцию, какие они несчастные, и вовсе не психи, а просто пережившие какие-то трудности в жизни люди. Мне стало неловко, я даже в мыслях не могла обижать его пациентов, но меня задела его отповедь, хоть я сразу же извинилась. А потом он что-то невнятное пробормотал себе под нос, хотя я все и не расслышала, но фраза была вроде «я потом возьмусь за твое воспитание», впрочем, быть может мне все послышалось…

Но тут же, он стал опять идеальным Сашенькой, улыбнулся мне, пожал ладонь может чуть сильнее, чем требовалось. А разве человек может так перевоплощаться словно хамелеон? И тут же я убеждала себя – может, может, а разве это плохо! Он просто хорошо контролирует свои эмоции.

У него я ни разу не ночевала, да и вообще, мы ни разу не занимались любовью: то ли из-за занятости Саши, то ли из-за моей сессии. В моем арсенале был всего один любовный опыт и я не могла бы с уверенностью назвать его приятным, и возможно такая отсрочка даже немного радовала меня в душе, хотя мое женское самолюбие было немного задето.

Незаметно зима уступила место весне, и я осознала, что вот уже два месяца как  встречаюсь с моим лебедем. Меня все еще тревожило, что он не хочет меня как женщину, и я ему сказала об этом, на что он только рассмеялся. Правда, потом поцеловал меня страстно и пылко, что у меня аж земля ушла из-под ног, и я увидела как он возбужден, тогда почему нет? Его ответ поразил.

- Только когда мы поженимся, – сказал Саша, – и никаких возражений, – незамедлительно добавил он.

И я особо не возражала, но была все же в шоке и ничего сказать просто не могла. Как же так, неужели в нашем веке еще остались такие «динозавры» как Саша Лебедев? Ведь у современных молодых людей только и было на уме, чтоб быстрее затащить девушку в постель, а его что-то сдерживало.

В университете все складывалось отлично, почти все экзамены я сдавала автоматом, оставалось два зачета – пустяковое дело, притом я всегда могла обратиться к своему Федечке. Да, наверное странно услышать от влюбленной девушки такое о другом парне, но это был ФЕДЯ, и он был так же важен для мне как и Саша.

Федя Жаров занимал очень весомое место в моей жизни, это был не просто мой лучший друг детства, а скорее лучшая подруга. Ведь это ему я плакалась, когда разбивала коленки, ему рассказывала свои секреты, он успокаивал меня после неудачных свиданий.

И только Федя смог утешить меня после смерти отца. Даже сейчас я вспоминаю тот день, когда я застала рыдающую мать в больнице. Это случилось, когда мне исполнилось пятнадцать лет. На улице стояла удушающая августовская жара, люди с повышенным давлением страдали больше других, к таким относился и отец. Мои родители полюбили друг друга еще во время Советского Союза, отец был человек чести, отслуживший в армии, а потом проработавший несколько лет офицером, но такая жизнь в вечных переездах не очень вписывалась в расписанный план жизни моего папы. Не думая ни дня, он оставил службу и поступил в университет – учиться на инженера. И оказался прав – это было его призвание.

Ничего удивительного, что он посвятил большую часть жизни своему любимому делу. Ни о какой женитьбе не было даже мысли, слишком много времени уходило на чертежи, совещания и командировки. И хотя отец был статный мужчина, женщины задерживались в его жизни ненадолго, до тех пор, пока однажды не встретил молоденькую девушку, проходившую стажировку на их комбинате, в отделе где, он работал. Папа как-то сказал, что когда он ее увидел, то его словно молния шарахнула, он влюбился и уже знал, что она будет его женой. Правда, мама оказалась крепким орешком, и ему пришлось немало потрудиться, чтобы добиться своей цели. Отца не остановило даже то, что мама была моложе его на целых семнадцать лет, «любовь с первого взгляда бывает только раз в жизни» – говорил он мне позже, правда я со временем не согласилась с ним. Он все же женился на этой гордой девчонке, которая любила его еще больше, чем он мог предположить. Их брак был словно заключен на небесах, и не удивительно что через два года она подарила ему дочь, одним словом меня.

Мой отец лишь в сорок лет стал отцом и почувствовал себя наконец-то настоящим человеком, который обрел дом и семью. Он не приходил ко мне в школу, стесняясь своего возраста, так как его считали бы моим дедушкой. Иногда отец высказывал сожаление, что мама встретилась ему так поздно, а потом смеялся и говорил: «Правда, если бы я встретил ее раньше, она была бы еще первоклассницей с белыми бантиками в волосах и цветочками в руках».

Я с детства привыкла видеть влюбленные взгляды родителей, их нежные объятия и поцелуи украдкой, но чаще слышала счастливый смех матери, когда папа подхватывал ее на руки и уносил в комнату, запирая за собой дверь. Что они там делали для меня было загадкой до тех пор, пока я не повзрослела. Мне всегда казалось, что это вечно, но оказалось нет.

Мне исполнилось пятнадцать и я с друзьями пошла в парк аттракционов отмечать это событие. Тогда со мной был и Федя, он был на два года старше и девчонки хихикали в ладошки, обзывая нас женихом и невестой. Меня это раздражало до чертиков, а потом мы просто смеялись над этими глупыми девчонками. И хоть он был всего на два года меня старше, Федя всегда был рядом, понимал меня как никто другой, и мне было с ним намного интереснее, чем с подругами. Именно он провожал меня домой после праздника, нес мои цветы и подарки, а я связку ярких шариков – его подарок. Это было так по-детски, но они мне были дороже всех остальных подарков. Помню, как мы, смеясь, вошли в квартиру и нас застала гнетущая тишина, только записка одиноко белела на столе: «Папа в больнице, приезжай. Мама». Всего несколько слов, но мне показалось, что я больше не увижу своего папу. Мое предчувствие оправдалось: у папы случился инсульт – кровоизлияние в мозг, и вот теперь молодой мужчина в пятьдесят пять лет уже никогда не увидит белый свет, оставив овдовевшую жену и дочь. Мама уже не плакала, видно все ее слезы давно иссякли, в ней что-то умерло. Меня она перестала замечать, только механически выполняя свои обязательства передо мной: покормить, постирать. Даже целовала она меня лишь прикосновением холодных губ, для нее померк свет, ей самой перехотелось жить не смотря на меня.

Все это время Жаров был рядом, он был мне матерью, братом, отцом и подругой в одном лице, и только это спасало меня, прежде всего от самой себя.

Так вышло, что он поступил в университет на юрфак, а я следом за ним через два года. Он мне очень помогал во время сессий, так как юриспруденция была его коньком. И вообще Федя очень умный, отзывчивый и добрый парень.

И с моим Лебедевым я познакомила его первого, правда у меня осталось ощущение, что они друг другу не понравились, но когда я спросила Жарова об этом, то увидела как он покачал головой: мол, не глупи, я счастлив за тебя. И хоть наши встречи стали реже, но его я видела чаше чем Сашу. Мы встречались на перерывах, он кормил меня обедами и помогал с занятиями, он был просто мой Федька и для меня это все говорило само за себя.

Предстоящие экзамены маячили не за горами, но я витала в облаках, в первый раз полюбив по-настоящему. Я только и говорила о достоинствах Саши, бегала на свидания, часто забывая подготовиться к семинарам. Какой же я испытала шок, когда все же посмотрела на расписание занятий и увидела, что первый зачет через пять дней, а за ним через три – экзамен и так далее. Я даже возмущаться стала: как можно было его вывесить всего за пару дней, на что услышала удивленные слова подруги, что вот уже как две недели оно находится на этом самом месте. Что уж и говорить, я испытала целую гамму эмоций – от недоверия до отчаяния. Ведь за такой короткий срок я просто физически не смогла бы вникнуть в сотню мелочей, а зазубрить материал уж и подавно. И вот тогда снова Федя, как настоящий друг, спас меня. Все вечера я пропадала у него дома за учебниками, и то что не могли сделать книги сотворил Феденька: он не просто рассказывал непонятные вещи, но и разжевывал, пока мне не ставало все ясно, и только тогда переходил к следующему вопросу.

Саша стал злиться, что все вечера я проводила с Жаровым, а я успокаивала его ласковыми поцелуями, абсолютно не понимая причину его злости. Во время сессии мы почти не виделись, но когда это случалось я испытывала неподдельный восторг от встреч с ним. Можно было и не сомневаться: экзамены я сдала успешно, за что готова была расцеловать своего надежного друга, а вместо этого позвала Федю и Сашу в ресторан.

В этот вечер мой лебедь был загадочный и таинственный, нежный и порочно красивый, а Федя сдержанный и казавшийся обычным мальчишкой на его фоне, ведь Саша был на восемь лет его старше. На нашем столике горели свечи и именно эта романтика отличала его от других столов. Блюда, которые Саша заказывал, были вкусными и изысканными, а шампанское весело искрилось в свете свечей, тая в себе что-то неведомое. Лебедев нарочито насмешливо окликал Федю, когда тот погружался в свои мысли, и это мне не очень понравилось. Обычно Лебедев не особенно проявлял чувства на людях, а сегодня его словно подменили: он постоянно обнимал меня и целовал прямо на глазах у Жарова, нашептывал на ушко ласковые слова, его руки то и дело откровенно задерживались на разных частях моего тела. От всего происходившего мне было немного неловко, а Федя, в свою очередь, постоянно отводил в сторону взгляд.

- Если мы каждый раз будем так отмечать сдачу моей сессии, то ты разоришься, – пошутила я. – Но если б не Феденька, мне б ни за что не удалось бы этого сделать.

- Как ты его назвала? – медленно выговаривая каждый слог, спросил Саша.

- Кого?

Я даже не сообразила о чем он, Саша прищурился, Федя усмехнулся.

- Ты чего улыбаешься?

Я с ужасом увидела, что лицо Саши приобрело нездоровый румянец, а в глазах появился кровожадный блеск.

- Сашенька, я ничего не понимаю…Федя что…

- Похоже, твой друг ревнует, – мягко ответил мне он. – Я пойду, не хочу быть причиной вашей ссоры.

- Да нет, Жаров, останься, будешь свидетелем.

- Свидетелем чего, – испугалась я, вцепившись в руку моего Лебедева. Но он осторожно освободил ее из моих цепких пальцев и вот прямо передо мной Саша, мой гордый лебедь, стает на колено и достает коробочку. Я все поняла в тот же миг. От предвкушения у меня задрожали руки, все вокруг исчезло: и окружающий мир, и застывший Жаров, все, кроме моего любимого.

- Лили, я прошу тебя стать моей женой, – тихо говорит мой Сашенька, а я молчу, слезы катятся по щекам, ком в горле не дает говорить.

- Скажи да, осчастливь меня!

- Я так тебя люблю, – прошептала я, – конечно да, разве может быть иначе.

Он надел мне на палец заветное колечко, красивое с бриллиантом, идеальное как и мой жених, а потом долго и страстно целовал, пока мои щеки не вспыхнули, а колени не задрожали.

Мне хотелось петь, кричать от радости на весь мир, ведь самый лучший мужчина сделал мне предложение, но разве это не счастье? Я даже не заметила, что мы остались одни, и только увидев еще один прибор на столе, вспомнила про Федю. Он незаметно исчез, видно хотел, чтоб мы побыли вместе в такой замечательный день. Ну разве он не самый лучший друг в мире, – подумалось мне тогда.

- Может, поедем ко мне, – попросила я.

- Не сегодня, я могу не сдержаться, мне это удается только на людях. Ты даже не представляешь, как я хочу тебя, – страстно проговорил Саша.

- Но зачем ждать, я тоже тебя хочу, все остальное ерунда.

- Ты считаешь мои принципы ерундой? – нахмурился он.

- Нет, что ты! – Я попыталась было исправить свою нелепую оплошность, но это не помогло, вечер был безнадежно испорчен, хотя все так прекрасно начиналось. Видно мой жених очень принципиальный человек и мне придется помнить об этом, чтобы не обижать его своими высказываниями.

 

Глава 2

Наша свадьба была шикарной, людей было около сотни, причем с моей стороны присутствовало человек пятнадцать, из которых главными для меня были мамочка и Феденька. Мама была счастлива, а по Федьке как всегда ничего понять нельзя было, но я чувствовала его напряженность, хотя он все так же ласково смотрел на меня. Я знала – он искренне желает мне счастья.

Саша был изумителен в гламурном белом фраке, начищенные лакированные туфли блестели на солнце. Все женщины кокетливо посматривали на него, и в их взглядах я читала зависть: любая из них отдала бы все, чтоб оказаться на моем месте. Осознавая свое превосходство, я становилась еще счастливее.

Я тоже была хороша, но Саша настоял, чтобы свадебное платье мы покупали вместе. И даже не смотря на мои протесты, что видеть невесту в таком наряде до свадьбы плохая примета, мы вместе отправились в магазин. Мне безумно понравилось одно белоснежное платье, все такое воздушное из-за прозрачных кружев, покрывавших юбку, а корсет был украшен узором из бисера, я просто влюбилась в него с первого взгляда. Но моему жениху показалось, что оно не просто безвкусное, но и вульгарное и его невеста ни за что не опозорит его перед людьми. В итоге он выбрал очень элегантное узкое платье кремового цвета, красивое, но не более, я даже бы сказала скучное. Спорить с ним мне показалось не стоило, что-то стальное в его тоне остановило меня, и так как платил за платье он, то я согласилась, с грустью поглядывая на другое.

Я никому не сказала как мне не нравилось мое свадебное платье, и что тайком от всех я ходила мерить то чудное произведение искусства. Ведь в нем я была словно принцесса, даже девушка-консультант не сдержала вздоха восхищения, убеждая меня взять именно это платье, но я здесь не решала, муж еще до свадьбы показал, кто в доме хозяин.

После регистрации брака в ЗАГСе мы на черном лимузине, как и все молодожены, отправились фотографироваться к разным памятным местам нашего города. То ли из-за платья, то ли из-за усталости моя улыбка была насквозь фальшивой. Но в принципе ни одной невесте не было б приятно, если бы жених затмевал ее своим великолепием. А именно так и было, я чувствовала себя серенькой мышкой и только то, что Саша вел меня за руку словно на поводке, указывало что именно я и есть невеста. В общем, свою свадьбу я представляла совсем не так.

После свадебных хлопот я валилась с ног от усталости и когда наступила моя брачная ночь, моментально заснула, едва моя голова прикоснулась к подушке. Как мне было стыдно, что я не дождалась своего мужа, но видимо он тоже так устал, что не разбудил меня, а просто заснул рядом, властно положив руку на мое бедро. Проснулась я от того, что кто-то резко и грубо раздвинул мне ноги и я ощутила острую боль от внезапного вторжения в мое неподготовленное тело. Я в ужасе открыла глаза и увидела довольное лицо своего мужа.

- Проснулась, дорогая? Пора нам заняться тем, чем обычно принято заниматься в первую брачную ночь, – сказал Саша.

После его слов я проснулась окончательно, Саша стал двигаться во мне и через две минуты вздрогнул и обмяк. И это все?

- В следующий раз я заставлю тебя извиваться подо мной, – усмехнулся Лебедев, – и кричать от восторга, но сегодня я слишком долго ждал этого момента и не смог сдержаться.

- Но мог хотя бы разбудить меня, – буркнула я.

- Надеюсь, тебе не стоит напоминать обязанности жены в постели? – рассердился он. – Лили, все, что от тебя требуется это быть всегда готовой для меня, понятно?

И почему то, что он называет меня Лили с  ударением на последний слог, меня сегодня ужасно раздражало, хотя раньше казалось романтичным, красивым, даже сексуальным, но не сейчас, когда меня попросту использовали.

Саша, не торопясь, встал и как был голым, так и пошел в душ, а я как громом сраженная от обиды чуть не заплакала. Я так долго ждала этой ночи… Это не справедливо! Я даже толком не рассмотрела его тело. В следующий раз все будет по-другому, уверяла я себя, в душе надеясь, что Саша будет именно таким, каким я его нарисовала себе в воображении.

В следующий раз действительно было все по-другому. Медового месяца у нас не было, так как по Сашиным словам его пациенты ждать не могли, пока мы будем наслаждаться отпуском. Поэтому на следующий же день он отправился на работу, а я ждала его дома как преданная жена. Сексуальная и обольстительная, я надела самое соблазнительное белье, которое купила специально для мужа, – прозрачные черные кружева бюстгальтера, оттеняли мою белую кожу, высоко подняв грудь, которой очень гордилась, а трусики делали мои ноги еще длиннее и стройнее. Сверху я набросила легкий черный халатик, который придавал мне немного таинственности, скрывая самое интересное и вызывая желание тут же его сорвать.

Когда я услышала, что пришел мой лебедь, то сгорала как в лихорадке от фантазий и возбуждения. Не знаю, что задержало Сашу, но было уже десять часов вечера, я соблазнительно легла на кровати и с вожделением стала ожидать любимого. Лебедев появился незамедлительно, его взгляд остановился на оголенных ногах, медленно поднялся по изгибам моего тела и чувственно остановился на груди. К своей огромной радости я заметила, как волна возбуждения все явственней охватывала его тело, а ткань на его брюках сильно натянулась спереди.

- Смотрю, моя женушка достойно встречает своего мужа, – помурлыкал он, томно скидывая рубашку, потом также мучительно медленно стягивая штаны вместе с трусами и носками. И наконец, он предстал передо мной во всей своей первозданной красоте.

Он был не просто красив, его тело было прекрасно, мускулы перекатывались на его руках, грудь была гладкой без единого волоска, узкие бедра и гордо поднятое, то, что каждого делает именно мужчиной, вызвало во мне дрожь предвкушения. Он был готов к бою, ох, как я его хотела. Я приблизилась к нему и тесно прижалась к великолепному телу, поймав его губы в требовательном поцелуе. Это была мучительная пытка, он был мастер сводить с ума, увлекая мой язык в чувственном танце.

- Любимый, я так тебя хочу!

- Лили, я хочу, чтоб ты поласкала меня ртом, – прошептал он.

Этот была не просьба, а скорее приказ. Никогда раньше ничего подобного я не делала и была не готова вот так сразу и к оральным ласкам. Я воспринимаю все виды секса, ну кроме разве что грубого и группового, такая уж я уродилась, что боюсь боли и не переношу холод, и для меня было неприятным открытием, что мне не хочется делать это, даже для любимого человека.

- Не могу, – пролепетала я.

Саша отодвинул меня от себя и пристально посмотрел в глаза.

- Ты меня любишь, – я кивнула, – тогда почему нет?

- Сашенька, я тебя обожаю, – оправдывалась я, на ходу сочиняя, чтоб его не обидеть, – мне немного подташнивает и я боюсь, что это спровоцирует, ну …

- Дорогая, почему же ты не сказала, что неважно себя чувствуешь, тебе срочно надо полежать.

Саша заботливо уложил меня в кровать, подоткнул как ребенку простыню, чмокнул в лобик и ушел. Наверное, он догадался, что я была неискренней, и это было мое наказание: одна в темной комнате, охваченная неутоленной страстью. Мне было обидно до слез, которые тихо покатились из глаз, я злилась на себя, на него и на весь белый свет.

Со дня свадьбы прошел месяц, а я никак не могла получить свой долгожданный оргазм, а муж похоже не замечал моего неудовлетворения или не хотел замечать этого. Следующий день не предвещал ничего хорошего, опять одна в квартире, но внезапный телефонный звонок изменил мои планы.

- Федя, ты мой спаситель, – кинулась я обнимать его, как будто не видела сто лет.

Мы встретились в нашем любимом кафе. Это было милое уютное местечко, которое содержала супружеская пара, уже не молодые люди, но такие заботливые и всегда дружелюбные, словно любящие родители, ну и, конечно, восхитительная домашняя кухня.

Федя Жаров был очень высокий и худой, и в свои двадцать три года он напоминал подростка немного нескладного, с еще несформировавшейся фигурой, из-за чего его голова казалась непропорционально большой, а буйные непослушные курчавые волосы делали ее еще больше. Но в целом черты лица были привлекательные, если бы не очки, скрывавшие умные карие глаза.

- И что это должно означать? – небрежно спросил он, ловко отодвигая для меня стул.

Его глубокий голос и поведение взрослого мужчины не вязались с этой подростковой внешностью. Но ведь это был мой Федечка, а все остальное не имело никакого значение. Я выложила ему все свои проблемы, от первой брачной ночи и до сегодняшнего дня.

- Такое ощущение, что он хочет заставить меня отработать свой оргазм, – мне казалось, что я могу говорить с ним обо всем, но я ошиблась.

- Зачем ты мне это все рассказываешь, – равнодушно спросил он, – мне не очень приятно копаться в вашем нижнем белье, так что ничем тебе помочь не могу в этой ситуации. Меня задели его слова, но потом Федя подмигнул мне, – разве что ты хочешь, чтоб я помог тебе получить оргазм.

Вот это был прежний Жаров и я засмеялась, не уловив, по своей молодости, некой иронии. Больше мы эту тему не обсуждали и очень хорошо провели время. Он мне рассказал о своих планах, а они были грандиозные. Федя собирался открыть свою юридическую фирму и не где-то, а в столице. Но к моему огорчению, он должен был уезжать осенью, а это было уже через полтора месяца, конечно, я никогда не была эгоисткой, но в этот момент мне безумно захотелось, чтоб он никуда не уезжал, а остался со мной.  За такие мысли я себя ругала последними словами, а на душе кошки скреблись, как же я без него? Наверное, он почувствовал мое смятение, потому что сразу замолчал.

- Лиля, с тобой все хорошо?

- Конечно, а что может быть не так, все отлично, я очень за тебя рада! – даже я почувствовала, как наигранно звучат мои слова, а проницательный Жаров читал меня как раскрытую  книгу.

- Я тебе больше не нужен, цветочек, – ласково сказал он, – твой Лебедев сделает тебя счастливой.

- Но это же совсем другое, просто ты всю жизнь был рядом, а теперь тебя не будет, – я еле сдерживала накатывающие на меня волной слезы.

- Дурочка, я ведь не умирать собрался, если тебе что-нибудь понадобится, ты знаешь мой телефон. А еще я буду приезжать к родителям и мы будем видеться, так что, не вешай нос!

В этом был весь Жаров, отзывчивый, добрый, проницательный и такой милый. Он провел меня домой, но когда я открыла дверь, то встретила неулыбчивое лицо мужа.

- Ты где была? – угрожающе спросил он.

- Сашенька, мне было так скучно, а потом позвонил Федя, и мы пообедали в кафе, поговорили, – меня уже понесло, – ты даже не представляешь, он собирается открыть свою фир…

- Меня не волнует, что он собирается! – рявкнул Саша. Я вздрогнула чем явно рассердила его еще больше, – ты больше не будешь с ним встречаться, ясно?!

- Саша, но ведь…

- По-моему, ты меня плохо услышала?

И тут к своему ужасу, я почувствовала, как мое лицо словно обожгло огнем: он дал мне пощечину. Я не могла поверить – мой Сашенька поднял на меня руку?

- Лили, мы больше не будем возвращаться к этой теме, ты не должна с ним видеться, поняла?

Я судорожно кивнула.

- Вот и хорошо, а теперь, я соскучился за твоими губами, поцелуй меня, – его голос стал слаще меда и он завладел моими губами в страстном поцелуе. Что-что, а целуется он лучше всех, я словно распутная девка, ощутила острое возбуждение и мне нужно было почувствовать его внутри себя. Его руки заскользили по спине и мой сарафан плавно упал на пол, оставив на мне только тоненькие стринги.

- Какая же ты красивая, Лили, – Саша стал покусывать мою грудь, причиняя сладостную боль, я вся истекала соком от вожделения. Потом он разделся сам.

- А теперь будь умничкой, поцелуй его, – Саша взял свой член в руку, – ты же понимаешь, что за все надо платить?

Я понимала, но была так возбуждена, что готова была не просто сделать это, но и все, что он прикажет. Я опустилась на колени и взяла в рот, то что не доставило мне еще ни разу удовлетворение. Я вовсе не брезговала, просто мне претило когда это делается по принуждению. Мне не принесла радость эта ласка, но мужу она была по душе, наконец он меня поднял с пола.

- Обхвати меня ногами, – прохрипел Лебедев. Саша прижал меня к двери, подхватив под ягодицы.

Он входил в меня резкими ударами, моя спина то и дело билась об дверь, причиняя мне боль, но его толчки раз за разом подводили все ближе к той грани до которой мне оставалась совсем чуть-чуть. Мои стоны и его тяжелое дыхание гулко отдавалось от стен коридора, когда я достигла разрядки и обмякла в его руках, рассыпавшись на мелкие осколки, и это было чудесно, потому что Саша присоединился ко мне через секунду и его оргазм был таким же сильным, как и мой. А что самое удивительное, свой первый оргазм я испытала в коридоре в прямом смысле на входной двери, то ли плакать, то ли смеяться, – я не знала, но ситуация была забавной.

Когда дыхание немного успокоилось, Сашенька осторожно опустил меня, но мои ноги подкосились, и он со смехом подхватил меня на руки и отнес в кровать.

- Спасибо, – прошептала я, уже забыв о том, что не так давно Сашенька ударил меня.

- За что?

- За все.

- Ты заслужила.

- Как это заслужила, ты хочешь сказать, что будешь доводить меня до оргазма, если я буду примерно себя вести? – пошутила я.

- А как же, – серьезно ответил он.

И больше ничего не добавив, вышел из комнаты, оставив меня кипеть от возмущения.

 

Глава 3

Август был слишком жаркий, духота стояла невыносимая, и люди старались надевать на себя как можно меньше одежды. Я не была исключением. Я просто обожала легкие, воздушные платьица, под которые нельзя было надевать лифчик, моя крепкая и упругая грудь обольстительно выглядывала над вырезом платья, плавно покачиваясь в такт шагам. Я была очень привлекательна в это лето: то ли Саша, то ли семейная жизнь на меня так повлияла, и я была веселой и беззаботной.

Мы с мужем договорились пообедать вместе, и я нарядная шла к нему на встречу, сладостно предвкушая, как он не сможет устоять передо мной, такой красивой в этот солнечный день. Когда он увидит меня, то на его милом лице появится сначала удивление, а потом сексуальная улыбка медленно скользнет по его губам, а далее будет страстный поцелуй с мурашками по коже и восхитительной дрожью в коленках. Но вместо всех фантазий, которых я себе навоображала, лишь были неодобрительно поджатые губы и глаза-щелочки, правда в первое мгновение они действительно распахнулись от удивления, хоть и другого рода. Сказать, что это мне не понравилось, это ничего не сказать, – я испугалась, но продолжала делать хорошую мину при плохой игре.

- Привет, любимый, – пролепетала я и поцеловала его в губы, которые даже не шевельнулись, – что случилось, ты сам на себя не похож?

Он все так же, молча посадил меня в машину, отвез домой и только тогда вся его ярость обрушилась на меня.

- Ты что себе позволяешь, – неистово орал Лебедев, – вырядилась как последняя шлюха, да все кобели раздевали тебя глазами, пока ты раскачивала перед ними бедрами. Это в последний раз я позволил тебе одеться подобным образом, – процедил сквозь зубы он. – Завтра же мы идем в магазин, чтобы купить тебе пристойную одежду. Я никому, слышишь, никому не позволю позорить себя, особенно своей жене!

- Но моя одежда пристойная! – возмущенно возразила я, – и я не понимаю твоего недовольства, почему ты указываешь, как мне одеваться?

И зачем я только открыла рот? В тот же миг ласковая ручища дорогого мужа обрушилась на мое лицо и я спланировала прямо на журнальный столик, задев его своей головой. Перед глазами завертелись всевозможные звездочки и искорки, пока пугающая темнота не поглотила мое сознание.

Медленно я плыла в темноте, словно в лодке по реке, и вдруг на меня обрушился шквал ветра, бросая из одной стороны в другую мою хлипкую лодочку, но на самом же деле это Саша начал меня трясти. Я наконец очнулась и тут же захотелось закричать: «Перестань! Прекрати!» Моя голова разрывалась от боли, а он все не останавливался.

- Лиля, я не хотел, чтоб так получилось, – испугано шептал Саша. – Это ты во всем виновата, не надо мне перечить. Я так люблю тебя! Все будет хорошо, просто больше никогда не спорь со мной.

Ох, оказывается это я во всем виновата? Это я себя ударила его рукой?!

Саша помог мне сесть, но в голове прострелило с такой силой, что я снова потеряла сознание. В следующий раз я уже очнулась в больнице, перед глазами все расплывалось, но я смогла сфокусировать зрение на человеке, стоящем возле меня. Это был пожилой мужчина в белом халате, на бирке было написано – Иван Павлович Ратушин, врач высшей категории.

- Лилия Станиславовна, меня зовут Иван Павлович, я ваш врач. Как вы себя чувствуете, голова болит?

Он говорил тихо и дружелюбно, за что я была ему очень признательна. Мне было трудно понять свое состояние, тело словно налилось свинцом и каждое движение отдавалось резкой болью в голове, во рту пересохло и все же мне удалось выдавить из себя несколько слов.

- Очень болит, – прохрипела я, с трудом узнавая свой голос.

Он посветил маленьким фонариком мне в глаза, измерил давление и что-то записал в тетрадь.

- У меня для вас две новости, одна не очень, другая хорошая. Новость похуже – в результате падения у вас легкое сотрясение мозга, поэтому ваша голова будет давать о себе знать, но я пропишу вам таблеточки, которые помогут избавиться от болей. Вам необходим постельный режим в течении двух недель. Но я должен задать вам вопрос: как вы упали и был ли это несчастный случай, как утверждает ваш муж?

- Поскользнулась на плитке в коридоре, – соврала я. Мне не хотелось рассказывать о нашей ссоре, было стыдно и страшно, и я уже почти поверила, что сама виновата.

- Значит несчастный случай? – недоверчиво спросил он, – а что вы скажите о гематоме на вашей щеке?

- Ударилась об шкафчик, – отведя глаза в сторону, прошептала я.

Я знала, что он мне не поверил, но доктор Ратушин мудро промолчал, при этом неодобрительно покачав головой.

- Теперь о второй новости, – улыбнулся он. – Вы в положении, срок где-то четыре недели, поэтому советую вам быть осторожной и не натыкаться на опасные предметы. А что касается рекомендаций, то главное – отдых, хорошее питание, и обязательно записаться на учет к своему гинекологу.

Пока я переваривала эту новость, в палату вошла медсестра, доктор дал ей нужные указания, потом снова обратился ко мне.

- Мы поставили вам капельницу, – и только тут я заметила, что действительно в моей вене стоит катетер и тоненькая трубочка поднимается к бутылочке с лекарством, – это витамины, которые не повредят ребенку, но помогут вам. Вы хотите кого-нибудь видеть? Ваш муж ожидает в коридоре.

- Он знает про ребенка? – спросила я.

Врач кивнул. Мне не хотелось видеть мужа, но это было бы подозрительно, поэтому я попросила позвать его. Саша появился через секунду, его лицо было обеспокоенным, он действительно переживал, и мне стало его жаль.

- Вы можете побыть с женой несколько минут, а потом ей надо отдыхать, – сухо сказал Иван Павлович и тихо вышел из палаты.

- Лиличка, как ты? – виновато спросил Лебедев, – мне так жаль.

Даже после того, что он сделал, я его любила, как и прежде безумно. И новость о ребенке была самой замечательной за весь этот тяжелый день, правда лучше было бы узнать об этом не при таких грустных обстоятельствах.

- У меня все в порядке, правда, – я заметила в его глазах слезы, – у нас будет ребенок.

Саша кивнул и уткнулся мне в плечо, нашептывая как он рад, что наш сын будет самым лучшим, как он его будет любить. Я расчувствовалась, в глазах стояли слезы, когда он уходил, а потом в голову закралась мысль: неужели я так быстро забыла о том, что он уже не единожды ударил меня, и не исключено, что не в последний. Но тут же убеждала себя, что ребенок изменит его, он станет более терпимым и добрым.

Об этом инциденте мы не сказали никому ни слова, и только маленький синячок напоминал мне о нем. Никто бы так и не узнал, если б еще хотя бы пару дней прошло, но именно сегодня мой  сотовый зазвонил и я увидела такой знакомый номер – номер Жарова.

- Здравствуй, Жаров, – обрадовалась я.

- Привет, я завтра уезжаю и хотел бы тебя сегодня увидеть.

- Как завтра? – мое огорчение было таким искренним, что он засмеялся.

- Если ты так будешь огорчаться, то я буду уезжать почаще, зато когда я буду возвращаться, представляю, как ты будешь радоваться. Так что сегодня в два на прежнем месте?

- Конечно, на том же месте в тот же час.

Я одевалась как на свидание, потом смеялась над собой: ведь Федьке все равно хоть в мешке от картошки приду, а он и не заметит. Синяк удалось почти замаскировать, и только если очень присмотреться можно было его заметить. Но чего ему всматриваться в мое лицо, он видел его сотни раз.

Была суббота, но Саша был на работе. Я не знала, когда его ждать и по прихоти судьбы мы столкнулась с ним у самой двери.

- Куда ты так вырядилась? – недовольно пробурчал мой лебедь.

- Я встречаюсь с..,.- неужели я скажу не правду,  ведь муж запретил мне видеться с Федей, – с подругой, ты не против?

Мне показалось, что Лебедев еще чувствовал вину передо мной, потому что улыбнулся и поцеловал меня губы.

- Только переоденься.

- Что? – я оглядела себя.

- Эта кофта слишком открытая, а юбка короткая. Ты же не на свидание идешь?

Что мне оставалось делать! Я поплелась в комнату, где натянула на себя джинсы и рубашку, которая закрывала все, даже шею.

- Вот так-то лучше, не задерживайся дорогая, когда вернешься, поедем покупать тебе нормальные вещи.

- Но мои вещи вполне нормальные, Саша! – возразила я, забыв как опасно перечить ему.

- Мы поговорим об этом, когда вернешься.

Вот так я и ушла с отвратительным настроением. Правда, увидев Федю, сразу приободрилась, ну что делать если он так на меня действует. В одном я ошиблась, опять забыв, какой мой друг проницательный и внимательный.

- Что с твоим лицом? – серьезно спросил Федя, сразу заметив синяк.

- Не поверишь, – притворно рассмеялась я, – шкафчик не заметила.

- Он тебя ударил?

Я сглотнула, но тут же, округлив глаза, отчитала его за глупые мысли, в душе надеясь, что говорю правдоподобно. Жаров промолчал, но его прищуренные глаза подтверждали: он мне не верит. Да, искусством обмана я еще не обладаю, но стоит ли?

- У меня грандиозная новость! – воскликнула я. – У меня будет ребенок. Ты не рад?

- Почему же, поздравляю, хорошая новость, – натянуто улыбнулся он.

Его реакция меня обидела. Ведь мой Федя всегда радовался за меня, а сейчас передо мной был какой-то неискренний, хмурый и нервный человек. Таким я его еще не видела.

Впервые наша встреча тяготила обоих: слова были натянутые, настроение наигранное, атмосфера тяжелая. На такой ноте мы и расстались с пожеланиями для него успехов в новых начинаниях, а для меня – здоровья и счастья.

 

Глава 4

Поход по магазинам с Сашей стал настоящим адом. Он не только не купил ни одной вещи, которая бы мне понравилась, но и даже, когда я возразила, сказал, чтоб я не устраивала сцен на людях, словно какая-то истеричка.

Все наши приобретения – это строгие костюмы с юбками ниже колен, закрытыми блузами и водолазками и никаких джинсов в обтяжку, шортиков или коротких топов, короче скукотища. Конечно, я не говорю, что в них плохо смотрелась, но уж очень консервативно, строго, словно библиотекарша или учительница. Мне было всего двадцать один и я хотела подчеркивать свое привлекательное тело, молодость и энергию.

Беременность уже сказывалась на моем самочувствии. И когда мы добрались домой, я так устала, что еле передвигала ноги.

- Устала, милая? – приобнял меня Саша, – сейчас отдохнешь, будешь кушать?

- Сашенька, я немного прилягу, а потом приготовлю ужин, хорошо?

- Ты ложись, а я все приготовлю, – сказал он и направился на кухню. К моему большому удивлению, Саша впервые взял инициативу по еде в свои руки. Мне была так приятна его забота, и за это любила его еще сильнее.

Только заняв горизонтальное положение, я сразу же заснула, и казалось сразу же услышала как меня будит ласковый шепот.

- Вставай, соня.

- Еще чу-чуть, – улыбнулась я. Но он тихо рассмеялся и понес меня на кухню. Ужин был божественен, чего у Саши не отнять так это в умении готовить. Мы смеялись и шутили, я флиртовала с ним, улыбалась, когда он насыпал мне вторую порцию. После ужина, Саша опять поднял меня на руки и понес в ванную.

- Саш, я же не инвалид, а беременная женщина, – засмеялась я, когда он раздел меня и окунул в теплую ароматную воду.

- Ты должна отдыхать, потому что носишь моего сына.

- А вдруг будет девочка, а ты все сын да сын, – улыбнулась я, ласково поглаживая еще плоский животик.

- Не говори ерунду, только сын, должен же кто-то продолжать носить мою фамилию.

- А если все же дочь? – допытывалась я.

- Тогда мы откажемся от нее, – серьезно сказал Саша. А я все смеялась над его шуткой, когда он нежно вытирал меня и нес в постель, где заставил забыть все на свете, кроме наслаждения.

Во время беременности Сашенька обращался со мной как с хрупкой статуэткой, баловал меня, покупая всякую вкуснятину, уговаривая съесть чтоб сыночку было сладко.  Когда животик стал округляться, он часто разговаривал, обращаясь к сыну, хоть мы так и не сделали УЗИ. Лебедев считал, что это не нужно: «Будет сын и все!» – говорил он. А по мне так хоть мальчик, хоть девочка, я уже безумно любила этого младенца, который поселился во мне и в моем сердце.

Сашенька стал идеальным мужем, он готовил мне кушать, когда я очень уставала, массировал мне спину, когда ее ломило от боли. Это был рай, а муж мой – ангел. На восьмом месяце беременности мой живот стал таким огромным, что я напоминала слониху. Я была противна сама себе, но Саша говорил, что я самая красивая, а сын его богатырь. Вены на груди раздулись и стали ярко синего цвета, а ноги отекали и становились как два бревна. Я засыпала за столом, в машине, в ванне – везде, где только было возможно. Но как же я испугалась, когда у меня начались схватки на три недели раньше. И почему мне никто не сказал, что это не просто больно, а словно тебя разрывают на маленькие кусочки.

- Ты должна быть сильной для нашего сына, – твердил мне Саша, пока вез в больницу.

- Черт, мне так больно, а ты только и твердишь о сыне, а как же я, неужели тебе нисколько меня не жаль. Да где ж твоя гребанная поддержка? И вообще дочь будет, – со злости крикнула я и сама себя не узнала.

- Лилия, я прощаю тебя за твою несдержанность, учитывая твое положение, но это в последний раз, когда ты повышаешь на меня голос, – сухо отчеканил Лебедев.

То ли на меня подействовал его сухой тон, то ли я поняла, что вела себя несправедливо, но я затихла, и только постанывала, когда очередная схватка скручивала меня пополам.

Роды длились восемнадцать часов и я была совсем обессилена. А когда на свет появились мои дети – мальчик и девочка, и я услышала их писк, то заснула глубоким сном.

Сколько я проспала – может шесть, а может десять часов, не знаю, но я уже была в другой палате, а за окнами сгущались сумерки. Все мое тело болело, а на глаза волнами набегали слезы.

- Я бы советовал вам не делать резких движений, – услышала я участливый голос доктора, входящего в палату. – Не буду ничего от вас скрывать: роды были трудные, у вас несколько разрывов, матка продолжает сокращаться, вам прописано несколько уколов и полный покой.

- А когда я смогу увидеть своих малюток? – в моем голосе было столько любви, теплоты и надежды, что доктор как-то странно притих. – Доктор? Где мои малыши?

- Лилия, вы должны быть сильной. У близнецов оказался синдром перинатальной трансфузии. Он развивается в результате поступления крови от близнеца-донора к близнецу-реципиенту по плацентарным анастомозам. При хронической форме этого синдрома у донора постепенно развиваются анемия, гиповолемия и задержка роста…

- Стоп, стоп! – закричала я, замахав руками. – Я не понимаю, что такое анастамозы и макросомии, – меня начала бить дрожь, –  объясните нормальным человеческим языком, чтоб я поняла!!!

- Лилия, только не волнуйтесь, я попробую объяснить более понятно. При этом синдроме кровь одного близнеца перетекает к другому, и в итоге один рождается полнокровным, а второй – обескровленным.

- Вы хотите сказать, что один из моих малюток умер? – истерические нотки прокрались в мой голос. – Кто?

- Девочка родилась весом 2,800 и чувствует себя прекрасно, а вот мальчик весил чуть меньше килограмма. Мы сделали все, что могли, но к сожалению его не спасли.

Это ужасное известие ошеломило меня, мои крики напоминали вой раненого зверя. Наверное, в тот момент у меня было временное помешательство, и только три санитара смогли меня удержать пока врач вкалывал успокоительное. Спасительный туман заволок мой мозг и я погрузилась в то состояние, где ничего не помнят и не чувствуют. После моей истерики началось ужасное кровотечение, уж не знаю с чем это связано, с физическим или душевным состоянием, и меня отвезли в операционную. Врачи колдовали надо мной пока не остановили кровь, а мне тогда хотелось умереть. Даже мысль о новорожденной дочери не закрадывалось в мое сознание, только видение обескровленного сыночка и боль в глазах Сашеньки. Я была слаба как новорожденный котенок. Сильная потеря крови сказалась потом и на моем материнстве, молоко так и не появилось, и я обрекла своего ребенка на искусственное вскармливание.

Позже меня навестил мой врач, в его глазах было столько участия, что я снова расплакалась.

- Лиля, вы должны успокоиться и понять, что нужны своей дочери, она так нуждается в вас.

- Саша уже знает? – врач кивнул.

- Хотите увидеть дочь?

- А Саша?

- Он уехал.

- Куда? – врач пожал плечами и снова спросил, хочу ли я видеть дочь.

Я заколебалась и кивнула слегка неуверенно, через несколько минут я взглянула на самого красивого младенца на земле. Я влюбилась в свою девочку с первого взгляда, розовенькое сморщенное личико и голубые глазки, просто покорили меня своим доверием. Мои руки сами потянулись к этому комочку плоти, она смотрела на меня с очень серьезным выражением лица, а я все не могла оторваться от нее. И слезы счастья, любви и надежды катились по щекам, попадая ей на личико. Это явно не понравилось моей строптивой дочурке и она сказала об этом, пронзительно закричав. Когда ее унесли кормить, я разобралась в себе и поняла, что Бог забрал нашего сына, но он оставил нам дочь, которая стала для меня центром Вселенной. Я молилась, чтоб Саша полюбил ее так же как я, а он все не появлялся, что же могло с ним случиться?

Саша Лебедев не навещал меня, телефон его был отключен. Родители пытались убедить меня, что он хочет пережить эту трагедию сам. А как же я? Не только он потерял сына, это я носила его, страдала от тошноты, мои ноги ставали как две бочки. Я задыхалась от горя, но никого это не волновало, всех тревожило здоровье Сашеньки, который не смог взять себя в руки и поддержать меня. Свою маму я попросила больше не приходить, так как ее причитания и стоны, сводили меня с ума. Почему все думают не о том чем нужно, ведь есть моя Тори, моя доченька и она живая!

Вот уже три дня прошло с момента родов, но Саша так и не объявился. Родные старались не попадаться мне на глаза, мол такое горе, что мы можем сделать? Мне разрешили вставать и я вся окунулась в заботу о своей девочке. Только она приносила мне радость, она и человек, который неожиданно вошел в палату.

- Здравствуй цветочек!

Этот нежный голос забыть невозможно. Я обернулась и увидела своего доброго, верного Феденьку с букетом любимых белых роз и большим плюшевым мишкой. Из моей груди вырвался его имя будто вздох.

- Она еще слишком маленькая для таких игрушек, – сквозь слезы пролепетала я, а он так небрежно все кинул на кровать и протянул ко мне свои надежные руки.

Как же я его любила, такого верного, преданного и любящего друга. Без слов со сдерживаемыми рыданиями, которые рвались из груди, я бросилась к нему и очутилась в его крепких объятьях, дав волю слезам.

- Мне так жаль, моя хорошая, так жаль, – его ласковый голос проникал в самое сердце, почему-то только он мог понять меня, дать утешение и уверенность в себе.

- Хочу познакомить тебя со своей доченькой, – я повела его к колыбели, – вот она, моя малышка.

- Она такая красивая, – с трепетом прошептал он, – и так похожа на свою мамочку.

- Правда? – я уловила в своем голосе неуверенность. – Думаешь, она понравится Саше?

- А разве может быть по-другому, – его слова были бальзамом на мои истерзанные нервы. – Каждый отец будет гордиться такой дочерью, – уверенно отчеканил он.

Федя приходил еще два дня подряд, принося все необходимое – от памперсов до присыпок и ползунков, а самое главное он делал это не спрашивая. У меня было такое ощущение, что он является мужем и отцом, а не Саша, который так и не удосужился мне позвонить.

***

День выписки был напоен ароматами весны и радости. Федя обещал нас забрать, но появился Лебедев и его поведение оставило неизгладимый след в моей жизни и в моей душе.

-  Там я твоего Жарова встретил, – не поздоровавшись начал Саша. – Он отирался здесь все эти дни?

- Но муж то отирался неизвестно где, – отпарировала я. – Где ты был? Почему не позвонил? Ты видел нашу дочь?

Когда я задала последний вопрос, то заметила, как он вздрогнул, и его губы превратились в тонкую ниточку.

- Никогда не упоминай про нее, – свистящим яростным шепотом сказал он, – для меня ее не существует.

- Саша, но это же наша доченька, она будет каждый день рядом, как ты можешь  такое говорить?

- Кто это сказал? Я уже написал отказную на нее, тебе осталось ее подписать. Ее не будет в нашей жизни.

- Я никогда не подпишу, – твердо сказала я, хотя страх сковал меня.

- Неужели ты не понимаешь, она убила моего сына, которого мы так хотели. Я ее и ненавижу.

- Сашенька, не говори так, это же твоя плоть и кровь, ты только взгляни на нее, она такая красивая, – я уже открыто умоляла его, – не говори так, ты убиваешь меня своими словами. Пожалуйста, дорогой мой, любимый, не проси меня отказаться от нее.

- Ты должна выбрать либо я, либо эта …

- Я не могу выбирать, я люблю вас обоих, не заставляй меня, – выдержка меня покинула, слезы закапали из глаз, – Сашенька, прошу тебя.

- Значит, ты выбираешь ее, – Саша уходил, а я цеплялась за него, просила, умоляла, но он остался глух, не видя ничего вокруг, кроме себя. Я стала предательницей для него, когда он посмотрел на меня в последний раз, его глаза излучали арктический холод, а потом дверь за ним закрылась. Я сидела на кровати, раскачиваясь и обхватив себя руками, так и нашел меня Жаров, сплошное безмолвное отчаяние.

Наверное, тогда впервые Федя потерял самообладание. Он посадил меня к себе на колени и укачивал словно ребенка, нашептывая какой-то нежный бред. Он ничего не спрашивал, молча помогая собирать вещи, сам поменял памперс малышке, забрал необходимые справки и только, когда мы сели в машину, нарушил тишину.

- Куда тебя отвезти, может к маме, – спросил он.

- Зачем к маме? Я поеду домой, Саша нас любит, все будет хорошо, у нас же теперь настоящая семья, о которой мы так  мечтали.

Федя слегка колебался, но все же отвез ее домой к Александру Лебедеву, а сам вернулся на работу, которую он так поспешно покинул, узнав о родах Лили, забросив свои дела, чтобы находиться рядом с ней. Целых пять часов он ехал без остановки, что увидеть ее и нашел в столь жалком состоянии. Он готов был убить Лебедева, растерзать на мелкие кусочки за то, что тот жалел себя, позабыв о жене, о его цветочке, который он лелеял столько лет, надеясь взрастить взаимную любовь. А остался только Федькой – верным другом. Его руки крепко сжимали руль, побелевшие костяшки пальцев, казалось, прорвут кожу. Нога вдавливала педаль газа до самого пола, Федя понимал, что ведет себя глупо, рискуя своей жизнью, но его чувства рвались наружу, затмевая все разумные мысли. Все слова и действия Лебедева говорили об его эгоизме, и Жаров сильно сомневался, что такая девушка как Лиля, выросшая в любви и доброте, сможет быть счастливой в этом абсурдном браке, где каждый может уйти, хлопнув дверью и оставить своего законного супруга, сердце которого истекает кровью. И хоть нельзя увидеть эту сердечную рану, но боль, которая написана на личике Лили, нельзя не заметить. Как же тогда человек, клявшийся ей в любви и названный ее мужем, может оставить в столь тяжелый час это ранимое, хрупкое существо?

Федя знал, что ничего не в силах сделать, и его смерть не принесет Лиле счастья. Стрелка на спидометре медленно поползла вниз, Жаров взял себя в руки.

 

Глава 5

К моему большому удивлению Саша приехал домой вечером и спросил приготовила ли я ужин, больше не было произнесено ни слова. Он смирился, и в душе я праздновала победу, которая отдавала горечью. На дочь он даже не взглянул, продолжая игнорировать ее присутствие и только крики малышки вызывали на его лице презрительную гримасу, а мое сердце созвучно сжимала тоска по счастливой семье, которой у нас скорее всего уже не получится.

Дни тянулись безумно медленно, не принося ничего хорошего. Послеродовая депрессия накатилась на меня как цунами, нарушая тонкую грань моей выдержки. Я боролась с ней как могла, недосыпания сделали меня нервной и язвительной. Саша отказывался чем либо помогать с дочерью, и его не волновало, что я валюсь с ног.

Иногда ночью, мой сон был таким крепким, что порой я не сразу слышала плач голода Тори. Правда пинок Лебедева и его грубые окрики, чтоб она заткнулась, сразу же выводили меня из тумана сна. Я дошла до того, что стала все делать как робот, у меня не хватало сил даже принять ванну, с жирной головой и красными воспаленными глазами я походила на зомби. Мне было трудно принять чью-то помощь, я знала, что родители и мои и Сашины души не чаяли во внучке, но она была такой крошкой и оторвать от себя было страшно, навязчивая мысль, что тогда я ее больше не увижу, преследовала меня всегда. Только приход Жарова привел меня в чувство. Когда он меня увидел, в его глазах проскочила жалость, а этого я стерпеть не смогла или не захотела.

- Не смей на меня так смотреть! – крикнула ему я. – Я тебя не звала в гости, если что-то не нравится, то проваливай.

Он отреагировал не так как я ожидала, в его словах не было ни капли сочувствия.

- Ты видела, во что ты превратилась? – его голос был сухой, и в нем я уловила презрение. – С твоих волос можно скоро жир собирать для жарки, а пахнешь ты скажу я тебе, – он помахал перед носом рукой, и мне захотелось его стукнуть. – Так что, Лиля, ты немедленно примешь душ, сейчас же, а потом мы поговорим!

От обиды и злости я набросилась на него с кулаками, била куда придется, а он стоял, даже не стараясь меня остановить, мои руки уже горели, мне страшно представить что стало с его грудью, сплошной синяк. Моя истерика как стремительно началась так и закончилась, я устало опустила руки.

- Полегчало? – Федя ласково улыбнулся и обнял за плечи. – Давай я приготовлю тебе ванну, пойдем, дорогая.

Да мне и самой стало себя жаль: я осознавала, что этот месяц превратился для меня в кошмар. Я хотела сказать Феде, что не могу оставить дочь, но он мягко прервал меня, и пообещал, что присмотрит за ней.

Ощутить себя чистой было раем, вода немного смыла с меня усталость и я впервые после роддома вздохнула полной грудью. После ванны я почувствовала сильный голод, уловив чудесный аромат горячей яичницы. Но когда я пришла на кухню, то грудь сдавило от совсем иных мыслей: Жаров в переднике с Тори на руках колдовал, накрывая на стол одной рукой. Это выглядело так по-домашнему, по-семейному, что невольные слезы набежали на глаза.

- Ты выглядишь намного лучше. Тори я накормил, сейчас укачаю и уложу спать, а ты пока кушай, кушай.

Я услышала, что Федя ходит по комнате, что-то напевая тихим шепотом малышке. Я мгновенно расправилась с едой, и буквально на секунду положила голову на руки, как сон окутал меня своей пеленой. Сквозь дремоту почувствовала как Федя подхватил меня на руки и куда-то понес. Я тогда подумала, что он невероятно силен, хотя и такой худой. А потом очутилась на мягкой кровати и все потеряло всякий смысл: я спала, чистая, сытая и почему-то счастливая.

Федя долго стоял, разглядывая спящую девушку, его руки были сжаты в кулаки, спина напряжена. В тот момент он думал только о том, как уберечь ту, которая ему не принадлежала, но за которую он готов был отдать свою жизнь.

- Что же ты наделала, моя Лиличка?

Когда я проснулась, было далеко за полдень. Я испугалась и побежала на кухню, там хозяйничала моя мама, что-то тихо рассказывая внучке, которая следила за ней из своего креслица.

- Мама, привет, а ты откуда здесь взялась? – я огляделась, – а Федя где?

- Привет дорогая, – мама расцеловала меня и укоризненно покачала головой, – почему же ты мне не позвонила, не попросила о помощи? Федя мне все рассказал: и о том, что с ног валишься, что Саша тебе не помогает с дочуркой. Это он попросил меня приехать, а ему нужно было на работу, между прочим, он из-за тебя сорвался оттуда, а ты прекрасно знаешь, что из Киева не так-то близко ехать. Значит так доченька, я буду приходить к тебе через день часам к двенадцати, помогать тебе по дому и с моей внученькой. Ты сможешь немного отдохнуть и заняться собой, а к приходу Саши я буду уходить.

- Мамочка, ты не должна…

- Но я хочу, я очень люблю тебя, почему ты не даешь мне помочь тебе? Я очень хочу видеть как растет Тори, это такое наслаждение для меня. Моя жизнь стала такой пустой после смерти твоего отца, а теперь я почувствовала себя нужной. И обязательно позвони свекрови, она тоже очень хочет видеть внучку, хоть изредка, например ты можешь завозить ее в субботу, и проводить этот день с мужем, вам очень надо побыть вдвоем.

- Какая же ты замечательная, мамочка! Спасибо.

- Это не я придумала, все Жаров. Он позвонил мне и рассказал, что тебе нужна  помощь. Ох, Лилька, такого жениха упустила!

- Какого жениха, мы друзья, только друзья. Вот заладили, – резко выпалила я.

После нескольких часов сна я почувствовала себя как-будто заново родившейся, и мне пришлось согласиться с мамой, может это действительно будет здорово, если она мне поможет, а я смогу готовить Сашеньке вкусные ужины и выглядеть не как чума ходячая. Ах, кажется жизнь налаживается!

Отношения с Лебедевым, как я не старалась, были натянутыми. Он почти не разговаривал со мной, только когда мне можно было снова заниматься сексом, немного ожил. В постели он забывался, правда не настолько, чтоб не понять, что я перестала получать удовольствие и тогда наступил еще один кризис в нашей жизни. Саша старался удовлетворить меня, но у моего тела было другое мнение, оно не реагировало на его ласки, я просто ничего не чувствовала.

Однажды он не выдержал и начал бросать резкие высказывания в мой адрес. Что было просто отвратительно. Его слова сделали свое дело, и я поверила, что фригидная, некрасивая, потерявшая всякую надежду женщина.

- Да ты посмотри на себя, она изуродовала твое тело. – Мне не надо было спрашивать кто «она», Саша всегда так называл нашу дочь. – У тебя были великолепные бедра, а сейчас? Посмотри только, они все в растяжках. А живот как выпирает, твоя грудь потеряла упругость, ты выглядишь на все сорок.

Мне было больно от его слов, после родов мое тело пришло в норму, я потеряла лишний вес. Действительно, бедра покрывала еле видная тоненькая сеточка растяжек, но ведь они были почти не заметны, а живот округлился и мне казалось стал более сексуален. С чем уж я точно не согласилась с Сашей, так это на счет моей груди, уж она ну ни как не изменилась, даже слегка пополнела. Но град насмешек продолжался и все мои надежды угасали.

- А твои замечательные волосы, как они блестели, а теперь – сплошная солома.

И вот я стою обнаженная под его уничижительно оскорбительным взглядом, а мне хочется чем то прикрыться, стыд съедает меня изнутри, а он все продолжает и продолжает говорить гадости. Разве любящий человек поступает так?

- Ну что же ты Лили стоишь, боюсь твое тело не возбуждает меня, тебе придется помочь мне, – Саша указал на свой член, было понятно чего он требует от меня.

И я все делала, все, что не говорил, да я бы душу дьяволу продала, только бы он снова любил меня как прежде. Саша резко отстранился и поставил меня на колени и одним резким выпадом вошел в меня сзади, его пальцы больно вдавливались в мою кожу, оставляя на ней синяки. Как такое могло произойти? Лебедев превратил любовный акт в обычное совокупление. Он показал мне как это бывает чудесно, а теперь доказывал обратное. Но я вытерплю, я все еще люблю его и моей дочери нужен отец, какой бы он ни был.

Молчание, в котором нас поселил Саша, действовало на меня угнетающе, и только частые разговоры с Федей спасали от полного отчаяния. Так повелось, что мы не обсуждали мои отношения с мужем, говорили обо всем – только не об этом.

Частые звонки от Жарова, как я потом поняла, медленно доводили мужа до белого каления, пока однажды он не поставил мне ультиматум.

- Если ты не порвешь с Жаровым отношения, то больше никогда не увидишь свою дочь! – он знал все мои слабые места, а Тори была именно им.

- Саша, зачем ты так, если тебе это не нравится я попрошу, чтоб он не звонил мне так часто, но как мне порвать с ним отношения, если мы с детства дружим.

- Один раз ты уже сделала неправильный выбор и превратила нашу жизнь в ад, – как же легко Саша перекладывал свою вину на других. – Ты ведь не хочешь, чтоб колясочка Тори случайно перевернулась, а она выпала из нее на асфальт или может позже, когда она уже начнет ходить, все так же невзначай перевалится через балкон.

Я не верила своим ушам, это был чистейшей воды  гнусный шантаж, но зачем?

- Сашенька, не делай этого, Федя ведь так помог нам…

- Федя, Федя съел медведя, – перекривлял он, – сегодня при мне ты скажешь ему такое, за что он тебя не простит или … – Намек был ясен.

Каждый раз, когда звонил телефон, я вздрагивала и с ужасом поднимала трубку, боясь услышать знакомый голос Жарова, но видимо на небе дали мне отсрочку и целую неделю я молила Бога, чтоб Федя позвонил мне в отсутствии мужа. Я бы все ему объяснила и мне бы не пришлось говорить ему мерзость, на которой настаивал Саша.

С тех пор как мама стала приходить ко мне помогать с доцей, я за десять месяцев, наконец, попала в салон красоты. Мои ногти когда-то были длинными и красивыми, а сейчас обломанные и отвратительные, они словно протестовали от подобного неуважения к ним. До свадьбы я делала маникюр каждые три недели и всегда гордилась своими ухоженными руками. Понятно, что после такого периода игнорирования лосьонов, кремов и лака, мои руки стали как у какой-то батрачки. Мой мастер просто за голову взялась, увидев такой кошмар, но после ее манипуляций, массажа и крема, я с удивлением поняла, что все возможно исправить. За все то время пока я не ходила в салон красоты, он заметно расширился и пополнил ассортимент услуг. Я с радостью обнаружила массаж с ароматическими маслами, обертывание с шоколадом, у них появился мастер и по массажу лица, ног и даже головы. Отказаться от подобного я не могла и, ощутив опытные пальцы массажиста на своем теле, наконец, почувстовала как расслабляется каждая мышца на моей спине.

Как же легко в будничных проблемах забыть о таких простых радостях жизни. Никогда не думала, что массаж лица может быть таким приятным, я могла бы так наслаждаться им еще несколько часов подряд, но мастер закончил и мне пришлось со вздохом разочарования отправиться отмокать в джакузи с ее задорными бульбочками и струями. Лепестки роз и нечто чудно пахнущее витало в воздухе – вот он рай для женщины. Но все когда-нибудь заканчивается, и я довольная, отдохнувшая, с еле заметной улыбкой, блуждающей на моих губах, словно парила над землей.

С тех пор как я побывала в магазине одежды вместе с Сашей, у меня больше не было случая попасть туда. Да и неприятные эмоции, которые я там получила, крепко засели в мозгу. Но сейчас, когда я чувствовала себя прекрасно, первый же магазин поманил меня выставленной в витрине комбинацией белья. Я очень любила красивое нижнее белье и стоило лишь увидеть что-то понравившееся мне, то остановить меня уже было нельзя. А теперь просто никому и не позволила.

Выбор товара был большой, но мой взгляд натолкнулся на кружево нежно розового цвета, такое легкое, почти невесомое. Оно очень подходило и к моей белой коже и к светлым волосам, а главное в нем я чувствовала себя пленительной и соблазнительной. То ли бунт против приказа Саши, чтоб я спала обнаженной, то ли простое желание приобрести что-то красивое притянуло меня к шелковой ночной рубашке: тоненькие бретельки оставляли плечи открытыми, а ткань так и льнула к телу, подчеркивая стройность и скрывая соблазн, тайну.

Это был один из многих магазинов, которые я посетила, так же мое внимание не обошел и детский универмаг, где для своей обожаемой доченьки я купила комбинезончик на осень, подшитый овчинкой, шапочку и довольно милого плюшевого мишку, который покорил меня своими печальными, но такими добрыми глазками. День получился замечательным и, войдя в квартиру, я с удовольствием услышала воркование моей малышки и такое же родное лепетание бабушки, которая не спускала ее с рук. Ведь все так хорошо, если б только Сашенька… но я не знала что нужно сделать, чтоб он стал таким как прежде, а главное, чтоб он полюбил свою дочь.

Но Саша все так же возвращался домой, пробубнив что-то себе под нос, даже не взглянув на Тори. Более того, он старался не находится с ней даже в одной комнате, делая вид, что ее вообще не существует. В этот вечер Тори как никогда капризничала и затихала только у меня на руках. Муж заметно нервничал, требуя моего внимания, а я разрывалась между двумя дорогими мне людьми.

Именно в этот день раздался звонок, которого я так боялась.

- Привет, цветочек, – я услышала знакомый голос Жарова.

- Привет, – тихо прошептала я, и с ужасом увидела как Саша взял на руки дочь, а его глаза были холодны как арктический лед. Федя все не умолкал, рассказывая, что снял офис, купил маленькую квартиру, если б мне не было так страшно, то я б визжала от восторга и радости за него, но …

- Федя, мне это не интересно, – я говорила сухо, хоть внутри у меня все болело и протестовало против этого. – Я подумала и знаешь, не звони мне больше. Что? Саша? Причем здесь он? Ты считаешь, что он заставил меня сказать тебе это? – я засмеялась, это было мало похоже на смех, скорее напоминал скрип дверей, – Федя, я люблю своего мужа, а он любит меня, а ты, а что ты? Ты никто, понимаешь никто! Да, мы были друзьями, да ты мне помог, но это все. Ты мне не веришь? Не будь глупцом, да ты и в подметки не годишься Лебедеву, и твое щенячья любовь или как ты это называешь, уже в печенках сидит, так что не докучай больше нам!

Я пыталась положить трубку и заметила, что никак не могу попасть на рычаг, так мои руки тряслись. Горло перехватило от сдерживаемых рыданий, от отвращения к себе мне стало тошно и, еле добежав до туалета меня вывернуло, все что я ела сегодня изверглось из недр моего желудка. В зеркале я увидела бледное лицо с дрожащими губами.

Как я себя ненавидела, и как я ненавидела Сашу. Моя любовь превратилась в пепел и я только теперь осознала, какое он чудовище. Он играл нашими жизнями, чтоб удовлетворить свои амбиции.

- Браво, – Лебедев вошел вслед за мной, аплодируя мне, – я бы наверное тоже поверил, если б не увидел твое лицо. Как он это воспринял?

- Он больше не потревожит нас, – таким же сухим, как у Лебедева, голосом сказала я, – можешь радоваться, он больше даже в мою сторону не посмотрит.

Я сказала правду, Федя никогда не простит мне этого и никогда не узнает ради чего все это было сказано. Он никогда не узнает, что в моем сердце поселились такие чувства как ненависть и пустота. Федя был для меня потерян, единственный человек, который понимал меня  без слов, знал все мои привычки и любимые вещи. Я не плакала ни сейчас, ни на протяжении последующих двух месяцев. В августе Тори исполнилось четыре месяца, она стала очаровательной, бабушки ее баловали, а дедушка носился как с королевой. Десятого августа у Жарова был день рожденье, и я раз десять тянулась к телефону, но быстро одергивала руку. Долго себя уговаривать я не смогла и набрала знакомый номер, но к моему сожаленью он был отключен, и я быстро позвонила по  домашнему, трубку взяла его мама.

- Лиличка это ты, девочка моя, здравствуй, сто лет тебя не слышала.

- Я вас с именинником поздравить хотела, – пролепетала я, – а Федин телефон отключен.

- Спасибо, дорогая мне очень приятно, что ты помнишь, – ее голос погрустнел, – телефон он поменял. Не знаю, что между вами произошло, но он запретил мне говорить о тебе, прости.

- Как он?

- Замечательно, он создал с товарищем свою фирму, не помню, как она называется. Теперь он большой человек, купил себе квартиру и машину, вообще изменился, стал взрослее. Домой почти не приезжает, много дел. Он хорошо зарабатывает, зовет нас с отцом в столицу, ну а мы, конечно, никуда отсюда не уедем. Лиля, я думаю вы обязательно помиритесь, когда-нибудь, правда?

- Конечно, Зоя Ивановна, конечно. До свидания.

Проклятые слезы, которые я сдерживала с трудом, прорвались и уже не хотели останавливаться. Мой гордый Феденька, как же сильно я обидела тебя, если ты предпочел вычеркнуть меня из своей жизни. Ведь только доброту ты давал мне, а я швырнула ее тебе в лицо. Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?

Я стала черствее, теперь ставила перед собой цели и шла к ним напролом. Я закрыла свой академотпуск и снова принялась за учебу, мне оставалось сдать две сессии, чтоб получить долгожданный диплом юриста. Пока я бегала на пары, мама сидела с Тори, которая росла не по дням, а по часам.

Саша вел себя на удивление смирно и доброжелательно, чем холодней я становилась к нему, тем больше он добивался моего расположения, казалось мы поменялись местами. Когда я не хотела заниматься сексом, он поглядывал на дочь – это было предупреждение и я подчинялась. К мужу я даже не знала что чувствовала, но той безграничной любви уже не испытывала. Не зря говорят, что любовь это постоянный труд, чтоб сохранить ее нужно каждый день усердно работать над ней. Это противоречие чувств было столь сильным, что мне было страшно, что оно накроет меня с головой. Был единственный противовес этому – всепоглощающая любовь к дочери. В этом у меня не было ни капли сомнений, и чем сильнее я ее любила, тем сильнее ненавидел ее Саша. Пятого апреля мы отметили годик Тори. Федька оказался прав, она во всем была похожа на меня: светлые волосы, синие глаза в обрамлении белых ресничек, а вот  ямочки на щечках – то единственное, что она унаследовала от отца.

В годик, этот чертенок, уже ходила, повторяла некоторые слоги и уже знала как применить свою ласковую улыбку, чтоб покорить окружающих. Вот правда на Сашу смотрела с опаской и никогда к нему не подходила, чувствуя угрозу, исходящую от него.

К счастью, мой благоверный теперь задерживался допоздна на работе, а вечером неизменно требовал исполнения супружеского долга – вот во что превратилась некогда столь желанная, сладкая и упоительная близость. Я лежала как бревно, ничего не чувствуя, пока он трудился надо мной, и мне было абсолютно все равно. Как-то вечером Саша сообщил мне, что через неделю у них торжественный банкет и я должна сопровождать его, будто сторожевой пес.

- Тебе нужно вечернее платье, – сказал он мне.

- У меня есть одно.

- Покажи мне, – без колебаний я достала свое бежевое платье с открытой спиной, чуть ниже колен, оно было безупречно. Высокая прическа, золотая цепочка и я бы выглядела, как с обложки. Но не успела я его надеть как Саша тут же скривился.

- И ты думаешь, что моя жена будет в этом…- брезгливо он указал на платье. – Я не опозорю себя, и ты не будешь выглядеть как шлюха. Я сам выберу тебе платье, – безапелляционно отрезал Саша. – Твоя задача всего лишь достойно себя вести на вечере как полагается моей жене.

- Саша, я не считаю, что платье плохое, но если оно тебе так не нравится, то я куплю другое, только скажи, какое ты предпочитаешь? – Мне уже было все равно, ведь чтобы я не надела, он будет придумывать похотливые взгляды мужчин, путая их с обычным восхищением. Стоит ли тогда спорить? Его ревность доходила до абсурда, но я еще помнила, как тяжела его рука, и повторения мне не хотелось.

- Я сам куплю. Ты опять выберешь что-то вульгарное, похоже я сделал ошибку женившись на тебе. Ты так и не смогла стать достойной женщиной.

И с этими несправедливыми и задевшими мою душу словами он повернулся на бок и заснул, оставив меня в глубокой задумчивости.

Я почти не удивилась, когда Лебедев принес мне платье. Что и говорить верх элегантности, черный переливающийся бархат закрывал и спину и грудь, на бедрах ткань свободно падала образуя волны, рукава были сделаны из прозрачной сеточки, где просвечивалась белоснежная кожа, не хватало только паранджи. Такое бы платье я надела на похороны, но не на торжество, ведь сегодня мужу вручат грамоту за достижения в науке и работе. Без сомнения, к этому строгому наряду подходили лишь поднятые вверх волосы в замысловатой прическе, над которой работала женщина неопределенного возраста больше трех часов. Мои волосы были так туго стянуты, что казалось глаза вылезут из орбит. Все было сделано по указанию Александра, ни одного локона выпущенного вдоль лица, который бы не делал меня столь суровой и строгой. Я возненавидела этот новый образ навязанный мужем, и все тот же, пока еще дремлющий бунтарь в моем мозгу, словно воспротивился.

Я взяла расческу в руку и выпустила две пряди вдоль ушей, мое лицо стало милее, на мое закупоренную платьем шею легло красивое золотой колье, которое подарили мне родители на совершеннолетие, на руке заблестел браслет из того же комплекта, а серьги-висульки вызывающе устроились на мочках моих ушей. С удовольствием я увидела как преобразилась, скинув туфли на низком каблуке, которые где-то смог откопать Саша, я надела лакированные босоножки на шпильке, черная ультрамодная сумочка – и я была неотразима. Правда макияжем я побрезговала, лишь воспользовавшись тушью и розовой помадой, и это было замечательно! Уже в двери я услышала звонок телефона, но брать я его не стала, почувствовав, что это мог быть только мой муж с очередными указаниями.

Успешно добравшись за пятнадцать минут до места встречи на такси, я очутилась в самом разгаре вечеринки, но так было задумано. Саша приказал мне приехать ровно в восемь, правда и тут я его ослушалась, приехав на пятнадцать минут позже.

Поднявшись на второй этаж, я сразу окунулась в атмосферу веселья, видно гости уже давно наслаждались вином и шампанским, их лица раскраснелись и отовсюду звучал смех. Лебедев сразу подошел ко мне, словно постоянно следил за дверью, хотя я наверняка недалека от истины. Я, даже не смотря на него, почувствовала его гневный взгляд: еще бы, ведь он был явно недоволен моим перевоплощением.

- Ты что это с собой сделала? – прошипел он с натянутой улыбкой, предназначенной для других.

Меня спасло, что к нам подошло сразу несколько человек и увлекли беседой.

- Александр, вы просто обязаны представить меня своей обворожительной жене, – сказал пожилой мужчина в строгом черном фраке.

- Лилия, моя жена.

- Лиличка вы так очаровательно выглядите, вы затмили всех дам на этом празднике. Саша, тебе небось завидуют все присутствующие.

- Ну что вы Аркадий Юрьевич, моя жена здесь только из-за того, чтоб всегда быть рядом со мной. – Саша властно обнял меня за талию, его голос был бодрым, а глаза подозрительно блестели. Мои губы уже болели от постоянных улыбок, а Саша то и дело мне кого-то представлял, не позволяя отойти ни на шаг.

- Саша, ты не против, если я исчезну на мгновение? – спросила я с очаровательной улыбкой. Он подозрительно посмотрел на меня, но с таким же выражением лица отпустил, успев шепнуть мне, чтоб я не успела испортить ему репутацию. Как же он меня бесил, я ругала его последними словами, пока пробиралась к бару. Я просто должна была выпить чего-нибудь спиртного, чтоб успокоить разыгравшиеся не на шутку нервы. Оказалось, что я стала марионеткой в его руках, он дергал за веревочки, как на представлении всем показывая какая же у него идеальная жена, красавица, комсомолка, активистка. Я играла чужую роль, а мне так хотелось веселиться, улыбаться мужу не для вида, не по принуждению, а просто от чистого сердца. Моя жизнь сделала резкий поворот, оставив меня не у руля, место капитана занял Лебедев, решивший, что может мной управлять.

Я успела выпить как минимум два бокала шампанского, когда Саша обнаружил мое укрытие. Словно змея, он подкрался ко мне и зашипел на ухо:

- Здесь Жаров, так что сыграй свою роль до конца ведь знаешь, какие могут быть последствия, – после его слов я поперхнулась шампанским и отчаянно закашляла, а мой муж заботливо хлопал меня по спине, смеясь над моей неосторожностью. И вот я отдышалась, лицо раскраснелось, а глаза заблестели от выпитого, но эта встреча после почти года молчания меня встревожила. Я заметила его сразу, он возвышался над всеми,  его забавные кучери подпрыгивали, когда он переходил от одной группы гостей к другой. Мы стояли в кругу высших начальников, как я узнала позже, Саша был один из любимчиков руководства и ему даже пророчили место заместителя. Аркадий Юрьевич выпил более чем достаточно и уже рассказывал пошлые анекдоты на их профессиональную тему. Я же слушала их краем уха, искоса наблюдая за Жаровым, который с дамой приближался к нашей компании.

- Добрый вечер, господа. Дамы, – он галантно кивнул, на меня даже не взглянул, – с праздником!

- А вы, собственно, как оказались здесь? – резко спросил Лебедев. – Насколько я понимаю, вы не были приглашены.

- Александр, вы со своей женушкой здесь, – в голосе Феди слышалась ирония, – приятная пара, господа, не правда ли.

Казалось, никто кроме меня и Саши не уловил в его тоне яда, мне стало трудно дышать.

- Лиличка, как поживаете? – Федя был вежливым, но холодным как лед, зачем он затеял эту игру?

- Хорошо, спасибо, – выдавила я из себя.

- Вы не ответили на мой вопрос, что вы здесь забыли? – вставил Лебедев.

Мне показалось, что воздух накалился, и никто из присутствующих не жаловал по какой-то причине Жарова.

- А, вы еще не знаете? – Жаров усмехнулся. – Я защищаю права своей клиентки, которой в вашей клинике кололи запрещенные препараты, поверьте, выиграть это дело не составит труда. Так что, до встречи в суде, господа! – и Федя со своей спутницей, отошел, оставив позади себя гнетущее молчание.

- Что он имел ввиду? – подала я голос.

- Не важно, но он никогда не выиграет это дело, никогда!

Саша оказался не прав, Жаров выиграл это дело, которое прогремело по всей стране. Он смог доказать, что женщину специально посадили на сильнейший препарат, влияющий на психику, с целью сделать ее полностью невменяемой. Зачем это делалось? Я так и не поняла, но Лебедев просто кипел от злости. Клиника компенсировала потерпевшей огромную сумму, а врача на долго засадили в тюрьму. Но не это волновало моего мужа, а то, что на клинику легла тень позора и ее репутация была очернена. Когда я услышала эту новость, то мои губы растянулись в улыбку: Федя выиграл, он им всем показал. Как же я гордилась им!

Летом я получила свой диплом и ликовала – ведь мне пришлось столько вложить в него. Мама поехала с Тори в Крым отдыхать, вместе с родителями Саши. Она звонила мне каждый день, рассказывая о новых проделках дочурки. Целых два месяца я не увижу Тори, она наверное вырастет так, что я ее и не узнаю.

Когда лето подходило к концу, отношения с мужем стали почти как у чужих людей, но в один душный вечер он вдруг усадил меня к себе на колени и стал гладить мою грудь.

- Саша, у меня много дел.

- Дела подождут, я хочу тебя, – Саша крепче прижал меня к своему восставшему члену, –  и еще я хочу сына.

Я замерла, этого следовало ожидать, после родов прошло уже чуть больше года, но все же я разнервничалась. Не то чтобы я не хотела еще детей, но если снова родится дочь? Эта мысль преследовала меня каждый раз, и поэтому я пользовалась всеми возможными способами, чтоб предотвратить беременность.

- Врач сказал, чтобы мы подождали хотя бы два года, – я не соврала, так действительно было, – Саша, я не хочу сейчас, позже, хорошо.

Я вскочила с его колен и запахнула халат, но уйти он мне не дал, схватив меня в охапку, начал целовать, силой раздвигая губы, кусая их до крови. Я отбивалась, но его это еще больше возбуждало, мой халат упал на пол под его натиском,  и я осталась в одних трусиках, который он без труда разорвал. Треск ткани, его тяжелое дыхание привели меня в ужас, только сейчас до меня дошло, что он не остановится. И я ударила его, но попала не в пах, как целилась, а в ногу.

- Ах, ты дрянь такая. Значит, не хочешь заниматься со мной сексом. Не удовлетворяю тебя, да! – гневно кричал он. – И сына родить отказываешься!

Я испугалась так сильно, что начала отбиваться сильнее, когда увидела злые глаза, которые застилала зверская похоть и жажда крови. Лебедев уже не контролировал себя, он повалил меня на кровать. Ему не составило труда раздвинуть мне ноги, он был раза в три сильнее меня, из последних сил противясь этому насилию, я укусила его. Крик боли принес мне маленькое удовлетворение, но тут же я вскрикнула, когда он наотмашь ударил меня по лицу, во рту почувствовала вкус крови, от бессилия я заплакала. Он втиснулся в меня, причинив острую боль, резкий толчок, второй и он обмяк. Голова Лебедева покоилась на моей груди, было тяжело дышать, лицо болело, а он все лежал на мне придавив своей тяжестью.

Саша поднял голову и пустыми глазами смотрел на меня, пока его сознание прояснялось, пока до него доходило, что он натворил, как надругался надо мной. Лебедев откатился в сторону и запустил руку в свои волосы, приводя их еще в больший беспорядок.

- Лиль, я… мне… черт! Этого не должно было произойти, – и в свойственной ему манере переложил вину на меня, – если б ты родила мне сына…

Я сидела, вжавшись в тесный угол, даже не понимая как могла втиснуться в такое маленькое пространство. Скорее всего, я в тот момент была похожа на испуганную до смерти дворняжку, которая забилась в конуру, спасаясь от злобного хозяина. Я смотрела вперед, но ничего не видела, казалось, что я сплю и вижу страшный сон, но пережитый страх и унижение, боль и разочарование были настоящими, реальными, как и то, что Лебедев ушел, оставив меня одну. Куда? Зачем? Мне было все равно. Сколько я так просидела час, два, не знаю, но в голове уже складывался план действий: этого больше не должно повторится. Я подам на развод и уеду, подальше от него, от всего, что причиняло мне боль.

Я залезла под душ и долго терла себя щеткой, стирая кожу в кровь лишь бы смыть с себя его грубые прикосновения. Когда стемнело, мне послышалось, как открылась дверь и в комнату зашел Саша с красными розами. Стоит ли говорить, что он абсолютно не знал, какие цветы я люблю. Но что больше всего меня удивило, так это его обворожительная улыбка, от которой когда-то у меня подкашивались ноги.

- Ты решил загладить свою вину цветами, – зло усмехнулась я, – может лучше уже бриллианты.

- Я все понимаю, мой поступок был отвратительным..

- Только один поступок? – съязвила я.

- Я схожу с ума от любви к тебе и от ревности. А этот твой Жаров так бесил меня, когда смотрел на тебя как влюбленный школьник.

- Это все чушь, ерунда, он был всего лишь другом, любила я тебя, – крикнула я в ответ.

- Прости, я ревновал тебя к нему, ко всем, кто смотрел на тебя, пожирая взглядом. Я так боюсь потерять тебя, мне казалось, что если ты родишь мне сына, все будет просто замечательно, а потом родилась Тори. Не перебивай, я знаю, она не виновата в его смерти, но после этого мне показалось, что весь мир рухнул. Я не должен был поднимать на тебя руку, но я обезумел, временно сошел с ума. Прости меня, Лили, я так виноват, но люблю тебя больше жизни. Обещаю, что в последний раз делаю тебе больно, больше никогда.

И когда он уткнулся в мои колени лицом, я услышала, что он заплакал, как ребенок. Он что-то еще говорил, и я с ужасом поняла, что в очередной раз прощу его, мне стало жаль его. Правда, открывать для него второй раз душу я не собиралась.

- Лиля, дай мне еще один шанс, я буду самым лучшим для тебя.

- А для дочери? – спросила я, страшась услышать ответ.

- Я постараюсь быть более терпимым, – выдавил мой поникший лебедь, – но любить ее? Я так долго винил ее, что поверил в то, что ненавижу ее. Но это не правда, она так похожа на тебя. Я научусь ее любить, ради тебя. Поверь мне!

Такая буря эмоций вмиг пронеслась в моей душе, и я испугалась, что она просто снесет меня и сбросит с обрыва. Может я слабохарактерная, но мне захотелось поверить и снова попытаться ощутить что-то похожее на счастье, которое так тайно и неосознанно, но все же постепенно ускользало от меня. Я решила дать ему еще один шанс, всего один, но чего это мне будет стоить в будущем, я еще не знала!

 

Глава 6

Лето сменила осень, Саша стал прежним идеальным мужчиной для всех, кроме Тори, ее он продолжал игнорировать, и это болью отзывалось в моем материнском сердце, хотя на людях он был заботливый отец. Иногда, мне казалось, что репутация идеального во всем человека или то, что скажут о нем люди, были для него важнее семьи.

В постели Лебедев стал нежнее, заботливее, но к моему сожалению, я по-прежнему как ни старалась, так ничего не ощущала. Это так расстраивало и злило его, что один раз я сымитировала оргазм, Саша и впрямь загордился, что сумел вновь разбудить мое спящее тело, а я от его восторга почувствовала себя еще более ущербной, фригидной. Как ни назови, но от моей страсти не осталось ни пылинки.

Дни текли один за другим, монотонно сливаясь в недели, мне было скучно, да что там скучно – я умирала от безделья. Всю работу по дому я переделывала за несколько дней, а остальное время бессмысленно слонялась по дому. Мама все чаще и чаще забирала Тори, чтоб я больше отдыхала, но мне было безумно грустно без нее. И все же я старалась, чтоб она реже попадалась Саше на глаза.

Однажды, делая покупки, я приобрела журнал «Работа и учеба», где нашла объявление о том, что в нотариальной конторе требуется помощник нотариуса. Не сомневаясь ни секунды, я набрала номер телефона. Не прошло и двух минут, как мне назначили собеседование на завтрашний день, мои ладони вспотели от возбуждения, неужели я, не посоветовавшись с мужем, решилась на такое. Когда Лебедев вернулся с работы, я купала Тори. Я решила пока ничего не говорить ему, с нетерпением ожидая следующий день, но Саша заметил мое приподнятое настроение.

- Ты сегодня какая-то не такая, – сказал он.

- Обычная, – рассмеялась я, – ужин готов, пойдем, я приготовила твои любимые блюда.

- И все же ты что-то скрываешь.

- Саш, ну что ты пристал, неужели у меня не может быть хорошего настроения.

Саша подозрительно посмотрел на меня, но тут же увлекся едой, которая, чего кривить душой, была превосходная.

- Безумно вкусно, Лиля, ты кухарка от Бога, – похвалил Саша.

Да уж, слово кухарка невероятно «романтическое», но мое хорошее настроение сегодня ничем не пробить, притом Саша так редко делает мне комплименты, стоит ли придираться к словам.

Я летела на собеседование, как на крыльях, и уже за двадцать минут до назначенного срока была на месте. Свой наряд, я специально долго продумывала, потому что молодых специалистов без опыта работы не очень жалуют. Это был строгий черный костюм, белая блуза, юбка чуть ниже колен, туфли на невысоком каблуке, минимум макияжа и волосы забранные наверх. Я хорошо выглядела, но как ни старалась старше не стала. Но по-моему, фарт сопутствовал мне, начальник, вернее начальница, сама недавно окончившая университет, девушка ненамного старше меня, даже не посмотрела на мой возраст, старательно изучила мой диплом, задала пару каверзных вопросов, и к моему удивлению сразу же взяла меня на испытательный срок. По истечению недели, я докажу ей свою необходимость и останусь в этой фирме. Зарплата была минимальной, но это меня не особенно волновало, Саша зарабатывал прилично, и хоть он скрупулезно контролировал все мои растраты, денег мне хватало. А что самое приятное – это был рабочий день до четырех часов вечера, я смогу забирать Тори и успевать приготовить ужин для мужа. Осталось только переговорить с ним по поводу работы, на которую я уже согласилась, и дай Бог, чтоб он не был против.

К этому разговору я приступила, когда накормила мужа, и он, насытившись, довольный откинулся на спинку стула.

- Как прошел день? – издалека спросила я.

- Нормально, – исчерпывающий ответ, а чего еще ждать от человека, который никогда не интересуется моими делами, и не рассказывает о своих.

- Саша, а может мне тоже пойти на работу…

Я не успела даже привести аргументы в свою пользу, как он завелся с пол оборота.

- Какую такую работу, тебе что, денег мало или захотелось жопой перед мужиками повертеть, – какие у него страшные глаза, просто не по себе стало.

- Нет, что ты я просто хотела…

- Если ты еще раз поднимешь эту тему…я…в общем так! Ты будешь сидеть дома и исполнять роль идеальной жены и точка. – Саша вышел из-за стола, дав понять, что разговор закончен.

Поговорили так поговорили. Лебедев был во всем таков, хотя до свадьбы так часто он рассказывал о работе, так восхищался своими коллегами-женщинами, и мне и в голову не могло прийти, что мне запретят работать. Да что он себе позволяет, в конце концов, я взрослый человек, а не его раба, и пойду на работу, это мое решение!

Я так и сделала, каждый день работала и возвращалась раньше мужа, а тот даже не подозревал, что жена его обманывает.

Уже через неделю я работала как полноправный сотрудник, мной были довольны и я парила в облаках от гордости собою. Я стала обращать внимание на свой внешний вид и к своей радости обнаружила, что стала более утонченной, взрослой, духи теперь каждый день орошали мою шею и запястья, но однажды они сыграли со мной злую шутку.

Вечером я как всегда ждала Сашу в кровати обнаженная, и хоть предпочитала спать в шелковой ночной рубашке, Лебедев настоял, чтоб я ничего не надевала.

Саша в эту ночь был медлителен, целовал меня, ласкал, как вдруг его глаза сузились.

- С каких пор ты начала душится духами в постель, – строго спросил он. – Ты выходила сегодня из дома?

- Конечно, продукты купить, – солгала я.

- Не делай этого больше, а то на тебя набросятся все мужики в округе.

Ну и параноик, его необузданная ревность и подавляющий чрезвычайной жестокостью деспотизм явно переходили границы. Я оттолкнула его и встала, пройдя к шкафу, достала ночнушку, одела ее и уперев руки в бока повернулась к нему.

- Я не разрешал тебе надевать это, – он брезгливо указал пальцем на мою красивую рубашку. И это меня взбесило:

- А я не спрашивала твоего разрешения, – выпалила я, – и более того не стану сегодня спать с тобой, ты зашел слишком далеко в своих упреках.

Лебедев вскочил на ноги, порой я поражалась его быстроте, секунду назад лежал на кровати, а тут уже летит на меня разъяренный как бык.

- Я научу тебя послушанию, – прошипел он и ударил меня по лицу, – ты смотри как распустилась, – второй раз его рука  обожгла мою щеку.

Я заплакала, сегодня это его остановило, но он же обещал, что больше никогда не ударит. Теперь я поняла – этому никогда не сбыться. Человек, единожды попробовав и испытав от этого удовольствие, больше не остановится.

- Ты же говорил, что никогда…- мои всхлипы усилились.

- Ты сама виновата, что довела меня, а теперь живо в постель, – и Саша одним рывком сорвал с меня тонкий шелк, который затрещал и порвался. Лебедев не заметил, что на моих плечах остались полоски от ткани, которую он рванул вниз, причиняя мне боль, но еще больнее было от того, что я вдруг осознала – чувств больше нет. А ужасало то, что этот черствый тиран был моим мужем. Как же такое могло случиться со мной?

После Сашиных ударов на лице по какой-то странной случайности ни осталось и следа. Работа помогла мне забыться на некоторое время, и я продолжала тайком ходить в свою фирму.

Но вскоре, я заметила, что со мной что-то происходит: утром я с трудом разлепляла глаза, провожала мужа, встречала маму, отдавала ей Тори. Раньше это не стоило мне таких усилий, а теперь – утренний завтрак был не тронут из-за накатывающей тошноты, а к обеду я почти засыпала за компьютером.

Казус, который со мной произошел, открыл мне глаза. Это был обычный рабочий день, людей было не много. Мы как всегда с девчонками из других отделов пообедали в соседнем кафе, как вдруг я резко подскочила и ринулась в туалет: мой желудок извергнул все в унитаз, а в зеркале я увидела бледное лицо с дрожащими губами. И тут меня осенило – беременная, но как? Я всегда предохранялась, не было дня когда я, отправившись в постель, не надела колпачок, тогда когда? Я грустно усмехнулась, был один раз, который как клеймо засел у меня в голове, тогда Саша изнасиловал меня. Тест подтвердил мои опасения, итак у меня будет ребенок, долгожданный для Саши, но вызывающий у меня стойкое отчаяние. Я боюсь, боюсь, что снова родится дочь.

Уже две недели как я знала о своем положении, но никому не открывала свой секрет. На работе все шло гладко до тех пор пока к нам не пришла посетительница, знавшая моего мужа.

- Вы случайно не жена Александра Лебедева, мне кажется я вас видела на банкете?

Барышня была мне не знакома. Ее миловидное личико покрывал толстый слой пудры, а губы пестрели ярким цветом.

- Да, – только и смогла сказать я.

- Он у вас такой замечательный, мы вместе работаем, – она хихикнула, – когда он не был еще женат я испытала его обаяние на себе.

- Что вы имеете ввиду?

- Он ухаживал за мной, как жаль что я его отпустила.

- Действительно жаль, – я почувствовала, что эта женщина мне не нравится, а главное – теперь моя тайна может открыться.

- Саша говорил, что вы не работаете, странно.

- Ничего странного, я недавно здесь работаю.

- Ну тогда привет мужу, – и она выплыла, оставив за собой аромат сладких духов.

Надеяться на чудо, что она не расскажет ему, было напрасно. Лебедев налетел как ураган, ворвавшись в квартиру, где мы с Тори играли в мячик, и увидев его лицо, я все поняла, месть будет жестокой.

- Ты меня ослушалась, дрянь! – Саша оторвал меня от пола, его крик оглушал, – ты опозорила меня и пошла работать, давая каждому понять, какой я хреновый муж.

- Саша, пожалуйста, только не при Тори, – я пыталась успокоить его, но все было без толку. Дочка заплакала.

- Ты пожалеешь, что оскорбила меня своей выходкой, – Саша начал свое любимое занятие – хлестать меня по лицу, и моя голова моталась из стороны в сторону, как матрешка.

- Перестань, ты пугаешь Тори, только не при ней, умоляю тебя! – я не чувствовала боли, не видела как кровь из разбитого носа и губ капает на платье. Все мое внимание было приковано к ребенку, который судорожно пытался оттянуть мучителя от матери. Саша отшвырнул мою девочку в сторону, и я бросилась на защиту своего ребенка. Но Лебедев как только я очутилась возле плачущей дочурки, наотмашь ударил меня так сильно, что я отлетела к стене, перед глазами поплыло, и я упала на пол, задыхаясь от спазмов.

- Вставай, я еще не закончил с тобой! – каким безжалостным мог быть Лебедев! Он потянул меня за волосы, и я увидела его занесенный кулак. Все, конец, он убьет меня и еще не родившегося младенца, подумала я.

- У меня будет ребенок, – прохрипела я сквозь разбитые губы, но новый спазм, скрутил меня с удвоенной силой и я не увидела, каким испуганным стало у него лицо.

Не помню, как приехала скорая, появилась милиция, моя мама, знаю только, что меня словно разрывало на части, я смогла увидеть, как моя доченька плачет в объятиях своей бабушки, а милиционер надевает Саше наручники. Потом я в ужасе почувствовала как по моим ногам течет что то теплое – кровь. Ребенка больше нет!

Операция прошла успешно. Врач заверил, что я еще смогу иметь детей, но разве это вернет мне тот комочек, который зародился во мне. За это Лебедеву прощения нет, я подала заявление в милицию, но до суда он мог спокойно передвигаться по городу. Как юрист я прекрасно осознавала, что ему не дадут срок, насилие в семье – это очень трудно доказуемое дело, а с его репутацией и подавно. Саша не побоялся прийти ко мне в больницу, и странно то, что я его уже не боялась.

- Привет, Лиля! – Я промолчала. – Мне кажется разумнее будет, если ты заберешь заявление из милиции.

- Я подаю на развод, – твердо ответила я, – и заявление не заберу.

- Ты не понимаешь, это очень сильно ударит по моей репутации..

- Да какое мне дело до твоей репутации! – крикнула я. – Ты чуть не убил меня.

- Мне жаль ребенка..

- Ах, тебе ребенка жаль, пошел вон отсюда!

- Лиля, неужели ты так и не поняла, что никуда от меня не денешься, я никогда не дам тебе развод и меня не посадят. Я проконсультировался с адвокатом, свидетелей нет, побои легкие, максимум мне светит штраф.

- Из-за тебя я потеряла ребенка.

- Ну не из-за меня, а из-за удара об стену, поэтому это не будет браться во внимание.

- Я ненавижу тебя, слышишь, – я стиснула, зубы, чтоб сдержать их дрожь.

- И ты должна помнить, что жизнь твоей дочери в моих руках, так что подумай хорошо и не делай глупостей, до суда есть еще время, чтоб все исправить. – Лебедев посмотрел на меня и серьезно проговорил слова, в которые до сих пор верил, – Знай Лиличка, я все равно очень тебя люблю и мы обязательно будем вместе, – в ярости прошипел он.

- Ты сумасшедший! – но он уже не слышал, его шаги отдавались эхом в пустом коридоре больницы.

 

Глава 7

Меня внезапно окружила темнота, а сердце сковал страх. Где я? Черные тени, притаившиеся в углах, готовы были выскочить и растерзать, но не это меня пугало. Случилось страшное, я не могла найти ее, самое дорогое, самое ценное, самое родное. Холод насквозь пронизывал мое тело, обдувая леденящим душу ветром, вызывая на коже озноб. Мне обязательно нужно найти ее! Но зловещая тишина не предвещала ничего хорошего, и невидимые глаза, молча за мной наблюдая, смеясь над мои страхом, заставляли то и дело судорожно вздрагивать и оборачиваться при малейшем шорохе.

- Тори, Тори! – закричала я, безутешно мечась по неизвестным лабиринтам улиц. – Верни мне ее, слышишь, верни!

Ничего в этот момент так не страшило, как мертвая тишина, разящая своей пустотой и безысходностью. Этого не могло случиться! Но все же случилось: он забрал ее.

Я снова бежала, боясь, что если остановлюсь, то уже никогда не найду того, кого ищу. Что-то цеплялось за ноги, словно чьи-то неведомые руки не пускали меня, пытаясь задержать, пока он уносил Мою драгоценность.

- Верни мне ее! – вновь неистово закричала я. Но я была словно рыба, выброшенная на берег: судорожно открывала рот, а из уст не вылетало ни звука.

Как же это страшно!

Я опять бежала, так быстро как только могла, но с ужасом осознавала, что стою на месте, а находящаяся впереди тень, удаляется все дальше и дальше, унося от меня мою девочку. Паника нахлынула на меня с новой силой, будто накинули пакет, который не давал мне дышать, стягиваясь вокруг головы.

Я должна найти ее! Господи, я должна догнать его и защитить ее!

А потом тишину пронзил детский крик, пронизанный страхом, болью и мольбой. Он мог принадлежать только той, к которой я так отчаянно стремилась.

- Тори! – из глаз ручьем хлынули горячие слезы, но тут же превратились в хрустальные льдинки, разбивающиеся на тысячи кристалликов оземь. – Тори!

Я резко села на кровати и открыла глаза, прогоняя прочь страшный сон. Быстро отыскав глазами доченьку, спокойно посапывавшую рядом со мной, я успокоилась. Дрожащей рукой убрала прилипшую к лицу прядь волос и вздрогнула от холода. Моя ночная рубашка была вся мокрая от холодного пота, а тело невольно дрожало от пережитого ночного кошмара.

Мой страх перед Лебедевым воплотился в ночные кошмары, который стали преследовать меня почти каждую ночь. Они были разные, но суть была одна: я искала дочь, и хоть не видела Лебедева, но знала, что именно он отнимает каждую ночь мое самое дорогое существо в этой жизни. Больше всего на свете я боялась, что мой муж причинит боль моей доченьке, и однажды утром, после очередного кошмара я решилась на отчаянный шаг.

- Мама, мне надо срочно уехать, он не оставит нас в покое. Лебедев пообещал, что я больше не увижу свою девочку, понимаешь? Он сделает это, потому что ненавидит Тори, а еще этот псих утверждает, что любит меня, ну не бред? Он убивал мои чувства раз за разом, когда избивал меня, а теперь угрожает моей доченьке, – срывающимся от волнения голосом говорила я в трубку.

Слезы не останавливались и текли ручьем, решение, которое я приняла, все больше мне казалось правильным и  единственным. Мне было горько покидать родной город, оставлять здесь воспоминания, друзей и маму, которая наотрез отказалась уезжать.

Как начать новую жизнь и где? – этот вопрос мучил меня каждую минуту. Но я пообещала себе, что больше ни один мужчина никогда не сможет причинит мне боль. Я поклялась, что моя дочь никогда больше не будет бояться. Я все смогу! Моя девочка будет гордиться своей мамочкой, и дай Бог, Саша не сможет нас отыскать.

Эти мысли крутились у меня  голове, пока поезд, раскачиваясь, уносил нас от родных мест в неведомое будущее. Тори посапывала, прижавшись к моему боку, словно маленький теплый котеночек. Для моей малышки, которой только недавно исполнилось два годика, это было приключение, она еще не понимала, как кардинально мы изменяем нашу упорядоченную жизнь. Возможно, я обрекаю ее на постоянные бега, ведь Лебедев никогда не оставит нас в покое, он, как борзая, будет вынюхивать свою жертву и так случилось, что этими жертвами стали мы.

Уж не знаю, как удалось это моей маме, но в сумочке у меня лежал новый паспорт и свидетельство о рождении на имена Лилии и  Тори Порошиной. Лебедевы бесследно исчезли и больше ничего нас не связывало. Более того, мама позвонила своей давней подруге в Трускавец, и именно туда мы и направлялись. Билеты на поезд покупать мы побоялись, но все та же мама устроили все так, что мы ехали безликие в купе проводницы, хоть нам и пришлось спать на верхней полке.

Как не парадоксально звучит, но я знала лишь, что мы едим в небольшой курортный город в 100 км от Львова, среди покрытых лесом гор – родной край Ивана Франка. Ну и конечно, что основное богатство Трускавца – минеральная вода.

Я еще не думала, что буду делать, когда окажусь на месте, но Зинаида Лысенко – подруга матери, обещала помочь. Наконец я смогу использовать свои знания и диплом юриста, но главное сейчас – это найти жилье, детский сад и, конечно, работу, а там Бог поможет, хотя не так уж он и старался в последнее время.

Поезд резко затормозил и люди высыпали на перрон. Мы с Тори, поблагодарив проводницу, вышли последние. Шум и гам окружил нас со всех сторон, я даже не представляла, что столько желающих стремятся попасть в этот живописный уголок Украины.

- Лиличка, какая ты стала красавица, а это Тори, боже такая же красавица как ее мамочка, – к нам подбежала маленькая пухленькая женщина лет пятидесяти, волосы слегка посеребрила седина, но ее пышущее здоровьем лицо говорило об энергии, бурлившей в ее хозяйке.

- Зинаида Викторовна?

- Да, деточка, она самая. Я знаю, что ты меня не помнишь, но с твоей мамой мы часто виделись, когда ты была еще малюсенькой, и сейчас не теряем связи, часто переписываемся. Пойдемте мои хорошие, устали с дороги? Ну ничего, Тори, золотце иди к бабушке на ручки, а мамочка понесет ваши сумочки.

Не удивляясь, я увидела как моя дочурка ловко повисла на шее новой бабушки и уже что-то нашептывала, вызывая искренний смех у Зинаиды Викторовны.

- Лиличка, называть меня надо тетя Зина, все эти отчества не для меня, а ты, Тори, зови просто – бабушка, о’кей? – мы с удовольствием кивнули. – Я живу недалеко, всего пять минут быстрого шага, поэтому нечего тратить деньги пройдемся ножками, да моя хорошая? – она постоянно спрашивала у Тори, и та, ощущая свою значимость, важно поддакивала.

Мы пришли к очень миленькому домику, с зеленой крышей и белыми стенами, рядом росли кусты цветов, пестря своими разнообразными красками. Мне показалось, что мы словно очутились возле домика Белоснежки.

- Как красиво, – пролепетала Тори, – словно в сказке.

Тетя Зина довольно заулыбалась и провела нас в дом.

- Живу одна, у меня три комнаты, в одну я пускаю жильцов, там теперь будете жить вы.

- Тогда мы будем платить как и все, – твердо сказала я, мне даже в голову не приходило, что бы жить на шару.

- Ну что ты, это ни к чему.

- Или так или мы найдем другой дом, – я поняла, что умудрилась обидеть эту добрейшую женщину. – Тетя Зина, поймите меня правильно, я хочу быть независимой, мне это просто необходимо, чтоб суметь вырастить дочь, вы не волнуйтесь, я найду работу и смогу оплачивать свое проживание. Вы только позвольте мне это сделать.

Зинаида Викторовна пристально посмотрела на меня и улыбнулась.

- Пусть будет так.

Наша комнатка была просто обставлена, одна двуспальная кровать, два кресла, шкаф и маленький столик, все очень чисто и уютно. Вторая комната – общая: там стоял большой диван, телевизор, стулья; третья комната была спальня хозяйки, а также имелась маленькая кухонка, туалет и ванна. Нас все устраивало, более того – все было замечательно.

К моей большой радости как только я спросила у тети Зины про садик, она довольно закудахтала и сказала, что работает там воспитателем и с удовольствием возьмет девочку в свою группу. Это облегчало мне жизнь, потому что Зинаида Викторовна забирала утром Тори и приводила вечером.

С трудом я устроилась на ресепшене в одном санатории, к сожаленью юристы там были не востребованы. Общение с персоналом и жильцами приводило меня в восторг, хоть и приходилось часто улаживать конфликты и усмирять недовольных клиентов. У меня сложились самые хорошие отношения с менеджерами и всеми сотрудниками. Я с удовольствием отметила, что на меня бросают заинтересованные взгляды мужчины и снова ощутила себя привлекательной молодой женщиной.

Меня приглашали на свидания и я с теплой улыбкой отказывала всем, но все же оставалась с поклонниками в хороших отношениях. И хоть обручальное кольцо уже не обхватывало мой палец, я чувствовала его незримое присутствие, мой брак давил на меня всей своей тяжестью. А однажды девочки-сотрудницы пригласили меня после работы на дискотеку, и мне так захотелось пойти. Зинаида Викторовна со своего благословения отпустила меня.

И впервые за три года я пошла на танцы. Девочки были зажигалочки: они флиртовали с мужчинами, пили коктейли и танцевали, их энергетика передалась и мне. Многие мужчины приглашали меня танцевать, а в их взглядах я читала желание. Как прекрасно быть желанной, сексуальной, веселой и счастливой, и хоть никто из молодых людей меня не интересовал всерьез, я все равно смеялась и танцевала с ними. Вечер был прекрасным, домой я попала в три ночи и с трудом представила, как буду вставать в семь, чтобы попасть вовремя на работу.

Будильник зазвонил, сразу как только я уснула, голова раскалывалась от выпитого, ноги были ватными, а глаза  опухшими, с красными прожилками и темными мешками под ними – я была похожа на тяжелобольную, но на душе было тепло.

Придя на работу, я обнаружила, что все девочки находятся не в лучшем состоянии. Мы пили самый черный, самый крепкий кофе, пока похмелье нас не отпустило и потом еще долго посмеивались над своим видом.

Уже год, как мы жили в этом чудном месте, уже год как мы были счастливы, хоть кошмарные сны преследовали меня, но уже не так часто, и оставались кошмарами, мучившими лишь мое сознание. По доченьке я видела, что свежий воздух и минеральная вода сделали Тори еще более здоровой и энергичной. Она очень привязалась к бабушке Зине, а та считала ее своей внучкой. Как не печально, но судьба жестоко обошлась с ней, ее сын и муж безвременно скончались, осталась только племянница, у которой на ее глазах погибли  родители.

С мамой я старалась часто не созваниваться, свой мобильный я выкинула, чтоб по нему меня не смог отыскать Лебедев. Его оправдали сразу как мы уехали и с того дня он не перестает нас искать, терроризируя мою маму. Я постоянно боюсь, что он найдет нас и отберет мое сокровище, но если такой день настанет, я лучше убью его, чем позволю причинить вред доченьке.

Тем временем жизнь продолжалась и я ни на минуту не пожалела о том, что мы убежали от Лебедева.

Свою личную жизнь устраивать я не пыталась, все свободное время посвящая дочери. И все же я стала ходить на свидания с мужчинами, мне было весело с одними, интересно с другими, но только Славик смог привлечь мое внимание. Это был мужчина тридцати семи лет, очень образованный и обаятельный, один из отдыхавших в санатории, где я работала. На ресепшене, где я постоянно была на виду, он меня и приметил. Сначала были ничего незначащие фразы, граничащие с легким флиртом, затем откровенные заигрывания, и спустя три дня он пригласил меня на свидание.

Сначала меня грызли сомнения, ведь он был старше, мудрее, опытнее. Я боялась отношений из-за незаконченной истории с Лебедевым, но все же решила с ним прекратить свой монашеский образ жизни. Мне снова захотелось ощутить чьи-то губы, руки на своем теле, но я так боялась опять ничего не испытать, что отказывалась до тех пор пока Славик не позвал меня в музей художника М. Биласа. Он попал в точку: музеи были моей слабостью.

Славик оказался таким великолепным собеседником, что нам даже не понадобился экскурсовод. Он знал все в мельчайших деталях, он показывал мне разные стили и объяснял, где и что художник хотел сказать в своих картинах. Мне всегда нравились умные мужчины, притом он был в прекрасной форме, конечно, не такой подтянутый как Саша, но вполне привлекательный.

После музея он пригласил меня в ресторан, который находился на улице имени Биласа, того самого художника, картины которого мы смотрели. Мне  показалось это забавным, и я с радостью приняла приглашение.

Впервые он поцеловал меня, когда провожал домой. Он обнял меня и я ощутила тепло крепкого мужского тела, его губы были нежны, а руки давали покой и уют. Возможно, мне хотелось чего-то другого, – бурной страсти, захватывающей в свой водоворот, безумных откровенных ласк, чтоб снова ощутить себя желанной женщиной. И все же эти спокойные объятия подействовали на мое израненное сердце как бальзам.

Славик был чуть выше меня, его лицо нельзя было назвать красивым, но –  мальчишеская улыбка и искрящиеся глаза были намного интереснее, чем смазливая мордашка и пустая душа Лебедева. Он ничего не рассказывал о себе, и мою личную жизнь мы не затрагивали, обоюдно избегая этих тем. Нас обоих устраивали подобные отношения, никаких обещаний, ложных слов или обвинений. Мы гуляли по городу, часто брали с собой Тори, ему казалось не было никакого дела до того, что мы напоминали обыкновенную семью.

Я понимала, что Славик мне просто нравится, но остаться с ним я бы никогда не решилась. Хоть разговоров о нашем будущем не было.

Все было хорошо до того момента, когда он пригласил меня к себе. Это произошло как раз через две с половиной недели как мы начали встречаться. Я понимала, что его отдых подходил к концу и наш роман тоже. Поэтому его приглашение ясно говорило о том, чего он ожидает от меня. Хоть меня немного пугало опять очутиться в постели с мужчиной, я решила испытать себя и узнать, способна ли снова почувствовать радость секса.

Славик тихо подошел ко мне, обнял за талию, его губы заскользили по моей шее.

- Ты боишься меня? – тихо спросил он.

- Нет, – нервно ответила я.

Я тесно прижалась к сильному мужскому телу, и его губы сразу же нашли мои. Это был нежный поцелуй, приятный, но он не вызвал в моей душе того самого желанного трепета, а когда он погладил мою грудь, то я вздрогнула от его прикосновения. Его ласки стали лихорадочными, что говорило о крайней степени его готовности. Он раздел меня, а я помогла ему избавиться от одежды. Славик шептал какая у меня восхитительная грудь, его пальцы бспорядочно теребили мои соски, а я ничего не чувствовала, даже когда он овладел мной, лежала как бревно и тихо плакала. Саша был прав: я стала фригидной, но это он меня сделал такой, лишив такой радости как наслаждение от близости с мужчиной!

- Я сделал, что-то не так? – растерянно и даже как-то виновато спросил он.

- Нет, что ты. Это от радости, – солгала я, отчего на его лице расплылась улыбка.

- Тебе было хорошо? Я так рад, что доставил тебе удовольствие. Ты такая замечательная, давай завтра с тобой встретимся?

- Я … да … почему бы и нет, – пролепетала я, закрыв глаза.

- Я должен был тебе сказать раньше, но послезавтра уезжаю, – виновато произнес Славик.

- Я знаю.

- Тогда может, останешься у меня на ночь?

- Прости, – я стала одеваться, – но я не могу оставить свою дочь.

- Но ведь с ней тетя Зина.

- Мне неловко постоянно просить ее о помощи, – воскликнула я, недовольная его требовательным тоном.

- Ты просто не хочешь побыть со мной последнюю ночь, – отпарировал он. В его словах я почувствовала обиду.

Эта была первая наша размолвка, и она мне не понравилась. Я даже обрадовалась, что наши отношения подходят к концу, хоть и немного стыдилась своих мыслей.

- Славик, мне правда пора, спасибо вечер был прекрасным.

- Лиля, ты хочешь сказать, что нам пора сказать друг другу прощай?

- Наверное, время пришло.

- Мне очень нравится твоя откровенность, – Славик прикоснулся к моим губам своими, то ли выражая признательность, то ли сожаление относительно завершения наших отношений.

- Мне было очень хорошо с тобой, – продолжал он, – но у меня есть обязательство перед моей…

- Семьей? – закончила я за него, – женой и детьми?

- Откуда.. Хотя это не имеет никакого значения, – Славик вздохнул. – Можешь судить меня, но я не буду оправдываться.

- А я и не прошу, – мне стало почему-то легко на душе, – у каждого свои тайны.

Славик не сказал мне про то, что женат, я о том, что тоже замужем. Раньше меня привело бы в ужас подобное отношение к браку, но теперь мне стало ясно, что жизнь играет с людьми как с марионетками. Мы не знаем, что будет завтра с нами и что толкнет нас в объятия другого человека, который возможно тоже ищет утешение не в постели законного супруга, а незнакомого человека.

Расставание было похоже на прощание двух друзей. Наши короткие отношения ничего не успело омрачить, и в памяти эти дни останутся светлыми, приятными и в то же время ничего не значащими. Каждый вернется к своей прежней жизни, не жалея о содеянном и не раскаиваясь в своих поступках.

 

Глава 8

Городской транспорт в Трускавце был представлен маршрутками и автобусами. Однако любимым средством передвижения местных жителей был велосипед. При желании Трускавец можно было обойти пешком за час, и мы с моей Тори часами гуляли по этому чистому и уютному городку. Она на своих еще неокрепших ножках упорно не отставала от меня и никогда не говорила, что устала, поэтому мне приходилось идти на хитрости.

- Тори, ножки не болят? – жалобно говорила я, хоть видела, что она с трудом их передвигает.

- Нет, мамочка, ты спрашиваешь, потому что твои ножки болят, да?

- Да, доченька, очень болят. Ты не сильно расстроишься, если мы подъедем на машинке домой?

А моя хитрюга, выражая недовольство на своем милом личике, будто только ради меня соглашается. И уже дома, едва перекусив перед сном, засыпает за одну секунду.

Зимы здесь были суровые, много снега и сильный мороз, однако дети чувствовали себя хорошо, катаясь на катке или стремительно съезжая с горки. С Тори мы любили строить огромного снеговика, но все же, больше всего она любила лететь со снежной горки на санках, визжа от восторга, а я смеялась от того, что она была так счастлива. У нее появилось много друзей и она часами не желала заходить в дом, а во мне не было той строгости, которая порой защищает детей от них самих. Неудивительно, что Тори заболела. Ночью я услышала жуткие хрипы, вырывавшиеся из ее горла, лоб горел. Мы вызвали скорую и нас увезли в больницу. Дыхание Тори было затрудненным, грудь тяжело поднималась, она пыталась чаще вдыхать в себя воздух, и тот со свистом вырывался из ее ротика. Когда болеет твой ребенок, то все проблемы исчезают, остается только этот крохотный такой дорогой человечек, которому ты не в силах помочь, хоть готов отдать жизнь за нее. Две ночи я почти не спала, сидя над доченькой и прислушиваясь к ее тяжелому дыханию, а она открывала свои сонные глазки и словно хотела сказать: «Мама помоги мне!», – но тут же засыпала снова, крепко ухватившись за мою руку. На третий день дышать стало легче, температура упала, ингаляции и уколы дали свой результат, болезнь пошла на спад, но все еще очень слабенькая Тори должна была быть под наблюдением врачей, чтобы не пропустить возможные осложнения. К счастью, их не оказалось и через два дня нас выписали. Еще неделю мы с ней были дома, она с тоской поглядывала на детей, играющих на улице, но мне удавалось отвлечь ее играми и сказками, которые она очень любила. Потом она снова пошла в садик к своим друзьям с ново обретенной бабушкой Зиной. И хоть на улице Тори бывала реже, но она активно участвовала в развлечениях, которые предлагала зима.

Незаметно пролетело четыре года с тех пор как мы приехали в Трускавец. Мы отпраздновали мой двадцать восьмой день рождения и шестой Тори, а осенью собирались в первый класс.

Но злодейка-судьба, снова перепутала нам все карты. Как-то в санатории ко мне подошел мужчина. Когда я подняла глаза, то мое сердце замерло от напряжения. Моим надеждам, что этот человек меня не узнает, пришел конец.

- Лиля, неужели это ты? – это был друг моего мужа. – Что ты здесь делаешь? Саша перевернул все верх дном, чтоб отыскать тебя.

Сашин друг, имени которого я даже не помнила, буравил меня свирепым взглядом. Мне ничего не оставалось, как молча опустить голову и рассматривать пальцы, хоть в голове уже созревал план побега, притом сегодня же. От жалости к себе мне захотелось тут же разрыдаться, но времени мне это не прибавит, а мешкать нам никак нельзя: уже завтра мой благоверный муженек нагрянет в этот, давно ставший нашим домом, мирок.

Тем временем этот мужчина, ставший для меня словно проклятие, с многозначительной улыбкой ушел, давая понять, что непременно позвонит Лебедеву и притом в самый короткий срок.

Моя смена заканчивалась и, не теряя ни минуты, я ринулась в бухгалтерию, заявление об уходе приняли, но проблема состояла в том, что нужно было еще две недели поработать. Слава Богу, бухгалтером оказалась очень милая женщина и мы сошлись на том, что мне не выдадут зарплату за такое же отработанное время. Конечно, это был хороший вариант, если б мы так не нуждались в этих жалких грошах.

На часах было шесть пятнадцать вечера, когда я ворвалась в дом и лихорадочно начала закидывать вещи в сумки. Зинаида Викторовна недоуменно смотрела на меня, ничего не понимая.

- Лиличка, что случилась, дорогая моя? Да остановись же ты на минутку!

Я как подкошенная рухнула на диван и зарыдала, Тори испуганно жалась ко мне, но тетя Зина властным тоном, который абсолютно ей не шел, попросила ее погулять на улице и выпроводив, обняла меня.

- Деточка, ты разбиваешь мое сердце, расскажи, что с тобой стряслось? За все эти годы пока мы жили вместе, я ни о чем не спрашивала, а теперь пришло время. Ты только доверься мне, а я помогу тебе чем смогу.

Сквозь всхлипы и слезы я рассказала про Сашу, о побеге, о том, что он нас нашел и нам надо снова исчезнуть.

- Подожди минутку, – тетя Зина взяла телефон и вышла из комнаты на несколько минут.

Столько всего надо было сделать, мне надо было собраться и не раскисать.

- Значит так, дорогая моя, сегодня на вечернем автобусе ты выезжаешь в Киев, будешь там утром. Я тебе дам адрес своей племянницы, у нее вы поживете несколько дней пока не найдете квартиру. Мариночка очень хороший человек. Я рассказала, что ты вдова, решила сменить обстановку. А что касается твоего паспорта, то тебе следует достать настоящие документы на имя Лебедевой, потому что как подсказывает мне интуиции твоему мужу не составит труда узнать фамилию, под которой ты скрываешься, а о собственной он даже не подумает. Билет на автобус покупать не будешь, договоришься прямо с водителем, так будет надежней. И последнее, возьми, – она протянула конверт, – здесь немного денег, они тебе понадобятся на первое время. Не спорь, когда сможешь, вышлешь мне. А теперь выше нос и давай собирать вещи, автобус отходит через час.

Вот так мы снова оказались в дороге. Автобус был переполнен, но все же одно место нашлось, и я с дочуркой на руках отправилась в столицу нашей страны. Не знаю, что нас ждет, но возможно мы сможем затеряться там и начать новую жизнь.

Тори, свернувшись клубочком, спала на моих коленях, и хоть она весила совсем немного, мои ноги и руки затекли, а ведь впереди была еще целая ночь пути. В полночь была остановка и соседнее кресло освободилось, с облегчением я пересела, и моя малышка, когда поудобнее устроилась, положив головку на колени, сладко заснула. Вся моя нелюбовь к автобусам из-за невозможности спать сидя усилилась стократно, но мне все же удалось заснуть, скорее от усталости. Когда я проснулась мы въезжали в город Киев – столь долгожданное наше новое пристанище.

Зинаида Викторовна собрала нам сумку с едой, на которую мы жадно накинулись прямо на вокзале, ведь вчера даже не успели поужинать.

Перед нами стояла новая задача, как попасть в нужное место? Города я совсем не знала, а таксисты называли такую цену, что у меня дух захватывало. С трудом мы нашли дедушку на старом «Москвиче», который за умеренную плату доставил нас по нужному адресу.

Это был элитный район – Печерск. округ вольготно раскинулись многоэтажки, восхищая своей архитектурой и красотой. Тот дом, перед которым мы остановились, был одним из тех, что так впечатлили нас. Я набрала на домофоне номер квартиры и через несколько секунд услышала вежливый женский голос.

- Я вас слушаю?

- Здравствуйте, меня зовут Лиля Лебедева.

- Вы от моей тети? Сейчас открою, поднимайтесь на пятый этаж.

Тори пришла в восторг от лифта, она не помнила как маленькой каждый день на нем спускалась и поднималась. На площадке нас встретила очень милая девушка лет двадцати пяти с черными волосами и добродушной улыбкой, она мне  напомнила тетю Зину. Но что сразу же мне бросилось в глаза – ее огромный живот, который заставлял ее отклонятся назад, чтобы сохранить равновесие. Было видно, что последние месяцы давались ей очень сложно.

- Мам, у тети малыш будет, да? – громким шепотом спросила Тори, – Она такая смешная, будто мячик под халатик спрятала.

Марина очаровательно улыбнулась. Без сомненья, эта улыбка покорила не одно мужское сердце.

- Привет, меня зовут Марина, а вас юная леди? – Тори сразу прониклась к ней доверием, – вы наверное очень устали с дороги.

Марина подмигнула мне и пригласила войти. Что это была за квартира? Огромные три комнаты, кухня не уступала в размерах, а с балкона открывался прекрасный вид, хоть и был всего-то пятый этаж.

- Лиля, тетя Зина, рассказала о вас совсем чуть-чуть, и если честно вы не сможете долго гостить у нас, – ей было неловко, мне было стыдно, – Понимаете, через две недели я ухожу в декрет и мы с мужем хотим сделать ремонт в комнате для нашего малыша, – ее рука ласково приобняла живот. Вы можете пожить у нас две недели, но потом…

- Марина, простите нас, мы не хотим вам навязываться.

- Никто не навязывается, вы сможете без проблем жить две недели, а мне будет даже веселей. За это время мне надо найти замену на свое рабочее место, хотя я бы с радостью уже ушла в декрет, уж очень мой мальчик беспокойный, толкает меня своими ручками и ножками, юла сплошная, – она улыбнулась, – мы с мужем очень ждем этого события.

- А кем вы работаете?

- Я секретарь в юридической компании, а что вы ищете работу?

- Угу, и вы не поверите, но у меня юридическое образование, а можно мне, как неловко…

- Ох, моя дорогая, нет ничего предусмотрительного, если вы хотите на мое место, наоборот вы облегчите мне жизнь.

- Правда, вот здорово! Расскажите мне о фирме.

- Это небольшая, но очень успешная юридическая фирма, наш босс умный и требовательный. На всю фирму всего два секретаря, ты будешь работать у моего мужа, – увидев мое удивленное лицо, она улыбнулась, – Да, все так и было, у меня начался роман с моим шефом, но не с тем который главный. Буквально через год мы поженились, – она показала обручальное кольцо. – В отличии от Жанночки.

- А кто такая Жанна?

- Эта одна дама, которая работает секретарем у нашего босса, она так и не смогла от него ничего добиться, как не старалась, а он у нас мужик видный.

- Марина, я совсем запуталась.

- Не бери в голову, мой Олежек придет и все тебе подробно расскажет.

Олег Валерьевич оказался тридцатилетним мужчиной с обаянием в океан, мне сразу стало понятно, почему Марина так влюблена в мужа, а он в нее. Олег с нее пылинки сдувал, сюсюкался с еще не родившимся ребенком, и приветливо принял нас в свой дом.

Посмотрев мой диплом, он одобрил мою кандидатуру и предложил не ждать две недели, а приступать в понедельник к работе. Марина вызвалась показать мне все и помочь в первые дни.

Как ни странно, но с садиком для Тори проблем не оказалось, ей оставалось ходить всего три месяца, а осенью мы собирались в школу первый класс – этого события она ждала с нетерпением.

Понедельник наступил очень быстро, и мы втроем отправились на улицу Саксаганского в офис, который находился на втором этаже многоэтажного дома. Когда мы вышли из лифта, я увидела коридор и множество дверей, самая первая была приемная, именно туда мы и вошли.

Возле окна стояли два письменных стола, слева от одного и справа от другого находились двери, которые вели в кабинеты начальников.

Марина взяла все в свои руки и начала показывать мое рабочее место.

- Справа от тебя кабинет Олежки, от него ты будешь получать указания, слева – рабочее место нашей Жанны, она личный секретарь Андреевича.

- Мариночка, что за фамильярность, – но на слова Олега Марина смачно чмокнула его в губы и в приказном порядке удалила в кабинет. – Работать!

- Продолжим! Ты будешь не просто отвечать на звонки, но еще и назначать встречи, консультации, составлять и печатать договора, контракты, короче все, что не прикажут. Главным твоим шефом, перед которым ты и все остальные отчитываются, – это Олежа, а он уже перед Андреевичем. Что еще? А вот, у нас в фирме есть несколько консультантов-адвокатов по уголовным, гражданским и хозяйственным делам, нотариус, бухгалтер.

- А что тогда делает Жанна?

- Она личный секретарь босса, у нее тоже хватает дел. Наш Андреевич, очень занятой и часто ведет дела в суде и даже консультирует сложные юридические вопросы, но на это у него мало времени. Все консультации у нас платные, но этим занимается бухгалтерия, а ты только направляешь всех в нужном направлении. Скажу тебе одно: коллектив у нас очень слаженный, благодаря шефу, а он не терпит склок на рабочем месте, это у нас наказуемо.

- Как именно?

- Никому еще не довелось испытать это на себе, но вообще снимается часть зарплаты. Единственная склочница – это Жанна, с ней никто не заедается, все думают, что она ходит в любовницах у шефа, но это не правда, кому как не мне это знать. Между прочим, по понедельникам у нас совещание в кабинете у шефа, так что Олежа представит тебя всем.

- О Боже, – я перекрестилась и вздохнула.

- Страшно?

- Не то слово.

Марина повела меня в кабинет шефа. Как раз в то время все сотрудники начали собираться и поглядывали на меня с любопытством. И вот вошел Олег Валерьевич, все как по команде затихли, видно было, что его любят и уважают.

- Доброе утро, уважаемые коллеги, наша акула бизнеса придет с минуты на минуту.

- Это он так шефа называет, – шепнула мне Марина, а Олег тем временем продолжал.

- В нашем коллективе появилась новая сотрудница, она заменит Мариночку, прошу любить и жаловать. Первое время помогайте, пожалуйста ей и у нас все будет хорошо. Познакомьтесь, Лилия Лебедева.

Я встала и улыбнулась всем присутствующим. В кабинете находилось человек десять и это удивительно, потому что в эту громадину могло влезть еще по крайней мере столько же. Да, кабинетик шефа, имя которого я не уточнила, впечатлял. Посредине стоял дубовый письменный стол, а перпендикулярно к нему тянулся еще один, за которым, собственно, мы все и устроились. Не успели меня представить, как дверь распахнулась и быстрым шагом вошел высокий мужчина в синем дорогом костюме.

- Добрый день, извините, что заставил вас ждать, Олег Валерьевич продолжайте.

Пока он шел к своему столу, мне не удалось его рассмотреть, так как его путь проходил за моей спиной, но когда он повернулся и сел за стол, у меня остановилось дыхание. Передо мной был Федя Жаров, но не тот, которого я помнила, худощавого и нелепого в очках, а подтянутый мужчина с мужественным лицом. Очки заменили то ли линзы, то ли коррекция зрения, а пышная шевелюра превратилась в стильную короткую прическу. Когда смотришь на таких мужчин, то сразу пропадает дар речи! Как мог человек, которого я знала всю жизнь, измениться так кардинально, и что самое главное – в нем чувствовалась агрессивность, чего в добром Федьке не было.

- Федор Андреевич, у нас новая сотрудница.

Не успел Олег произнести это, как Жаров пробежал глазами по лицам сотрудников и остановился на моем. Я заметила как его глаза сузились, но больше он ничем не выдал, что мы знакомы.

- Лебедева Лилия, она заменит Марину.

Я увидела как он кивнул, после семи лет, которые мы не виделись, он просто кивнул? Нет, он обязательно попросит меня остаться и тогда я смогу извиниться перед ним. Мои мысли разыгрались и только когда Маринка толкнула меня под руку и сказала, что совещание окончено, я очнулась. Я не могла шевельнуться, все ждала, чтоб он попросил меня остаться, но он даже не смотрел на меня. А что оставалось делать? Я молча вышла из кабинета, прикрыв тихо дверь.

День тянулся безумно медленно. Марина растолковывала мне все нюансы до мелочей, к нашему столу подходили сотрудники, с которыми я познакомилась, это были очень умные и достаточно молодые люди, кроме бухгалтера, ей было около сорока пяти. Даже Жанна, платиновая блондинка, в душе я со злорадством отметила, что ее волосы крашеные, подошла познакомиться. Но каждый раз, когда я слышала, как Федя называет ее Жанночка, меня начинало трусить от злости, и то, что он уже раз десять звал ее в кабинет, а меня нет, задевало до глубины души.

Когда до конца рабочего дня оставалось десять минут, Жанна сказала, что меня хочет видеть Жаров. От предвкушения у меня задрожали коленки, наконец-то позвал.

- Лиля, тебя ждать? – услышала я голос Марины.

- Нет, спасибо мне еще за Тори зайти.

На подгибающихся ногах я подошла к двери и постучала, его «войдите» отдалось в моих ушах как бой барабана, неужели я боюсь встречи с другом детства или уже не другом? Он сидел за столом, рукава рубашки были закатаны по локоть, я вспомнила эту его привычку и улыбнулась.

- Здравствуй, Федя, ты как всегда по уши в делах, – и что я такое мелю?

Он резко оторвал голову от бумаг и посмотрел на меня, изучающе скользнул взглядом по лицу, пробежался по телу, остановился на груди, заставив меня смутиться. Зачем, черт возьми, он это делает?

- Здравствуй, какая неожиданная встреча?

Вот и все, никаких там слов: рад встречи, скучал, ты так изменилась, ничего, кроме холодной вежливости. И вдруг мне так захотелось вернуть моего Федечку, того, а не этого чужого красивого, но такого холодного мужчину.

- Для меня это тоже был сюрприз.

- Да что ты? – неужели я услышала в его словах сарказм? Невероятно!

- Феденька, ты что, мне не веришь?

Мне показалось, что он слегка вздрогнул, когда я назвала его ласкательным именем.

- Лилия, мне бы хотелось, что б ты уяснила, что на работе я для тебя, так же как и для всех – Федор Андреевич…

Я не удержалась и фыркнула, он насупился.

- Мне жаль, что мое имя не приводит тебя в восторг, но когда я родился, родители не спрашивали моего мнения.

- Мне очень нравится твое имя, и ты это прекрасно знаешь, только в таких звучаниях как Федя, Феденька, а не Федор.

- Это не имеет теперь никакого значения, это в прошлом.

- Я как раз хотела извиниться и объяснить свое поведение …

- Мне не нужны твои извинения, – резко оборвал он. Федя говорил очень серьезно, и в его голосе появились стальные нотки. – Я хочу, чтоб прошлое осталось в прошлом.

- Даже я? – неужели этот жалобный голос принадлежал мне, и хоть Федя промолчал, он дал понять, что так оно и есть. Грудь так сильно сдавило, что я не могла произнести ни слова. Его отказ от нашей дружбы, казалось, убил желание жить.

- И все же, – выдавила я, – мне жаль, за те ужасные слова…

- Я же сказал, что мне неинтересно. Кстати, а где твой Лебедев или устал от тебя?

- Знаешь, Федя, твои слова причиняют мне больше боли, чем его руки. Прошу прощенья, но рабочий день окончен, до свиданья.

И с гордо поднятой головой я выплыла из кабинета, оставив Жарова смотреть мне вслед. Тогда я не видела каким жарким взглядом он меня провожал, но если б я обернулась, то узрела бы неприкрытое желание в его янтарных глазах.

 

Глава 9

Новая неделя принесла мне много интересного. Это был сумасшедший дом, в нашем офисе все кипело от огромного количества работы. Я не была исключением. Меня так завалили работой, что не было даже времени сходить перекусить, но я была довольна. Мне это очень нравилось, теперь я смогла положиться на свои знания и ум. А как приятно было флиртовать с молодыми адвокатами, забегающими пригласить меня на чашечку чая или просто поболтать. Я чувствовала себя, чуть ли не как мисс красоты. Но что самое удивительное: каждый раз. когда Жаров выходил и заставал кого-то из кавалеров у меня возле стола, он просто заходился от криков.

- Лебедева, – сквозь зубы орал он, – если вы считаете, что ваша работа очаровывать всех моих сотрудников, то ошибаетесь. Я вам не за это деньги плачу.

Сначала меня это обижало: не я же их сюда зову, но когда Жанна заявила, что это впервые он повышает голос на сотрудников, почему-то возликовала, да он же ревнует. И это открытие привело меня в трепет: не знаю как, но теперь я увидела не доброго друга, а красивого и сильного мужчину, к которому меня тянуло как магнитом. И хоть после того разговора в кабинете мы не общались, все его действия говорили о том, что ему не все равно.

А однажды, когда ко мне подкатил Артем (юрист по гражданским делам), мы как раз обсуждали договор, который мне необходимо было составить, Жаров налетел как коршун и обругал беднягу на чем свет стоит. И все бы ничего, но он сказал такое от чего у меня глаза на лоб полезли.

- Богданов, если ты не прекратишь раздевать Лебедеву глазами, то дела пойдут быстрее и ты наконец-то сможешь закрыть это чертово дело, – его глаза почти почернели от гнева, и бедный Артемчик сжался, будто боялся за свою жизнь. – После работы сможешь попрактиковаться в этом, а сейчас…

И тут я взорвалась, а в такие моменты лучше под руку мне не попадаться.

- Да как ты смеешь отпускать подобные оскорбления, – мое зловещее шипение, повергло его в ступор. -  Быстро в кабинет, я хочу с тобой поговорить, – еле сдерживая крик сказала я.

И я, не оглядываясь, прошла мимо раскрывших рты Артема и Жанны прямо в кабинет босса. Жарова долго ждать не пришлось, он влетел следом, громко хлопнув дверью.

- Ты переходишь все границы, – заорал он, но Федя забыл, что в таком состоянии меня лучше не провоцировать.

- Жаров, если ты хоть раз оскорбишь меня или унизишь этого или другого беднягу, который попадется под руку, я не задумываясь, – и тут я подумала, а что я могу сделать с двухметровым, мускулистым мачо, когда едва достаю ему до подбородка, и выпалила первое, что пришло в голову, – Я…Я… укушу тебя за нос, вот!

Я посмотрела на него и увидела, что от его гнева и следа не осталось, а на лице блуждает улыбка, та самая, которую я помнила.

- Если достанешь! – саркастически изрек он.

И тут мне стало смешно, когда я представила как буду прыгать, чтобы дотянутся до его носа, то рассмеялась так, что слезы выступили на глазах, а Федя вторил мне. И почему я раньше не замечала, какой глубокий и бархатный у него смех?

- Я надеюсь, ты любезно присядешь, чтобы я не упала в грязь лицом, когда буду прыгать за твоим носом, который ты, между прочим, сильно задираешь к верху.

- Лиля, тебе кто-нибудь говорил какая ты красивая, когда злишься? – Жаров откровенно обнимал меня взглядом и я смутилась. – Может, пойдем перекусим?

-   С радостью.

Жанна от удивления вытаращила глаза, когда мы под руку вышли из кабинета, улыбаясь друг другу. А когда Жаров сказал, что мы идем обедать, она вообще потеряла дар речи.

Что за чудесное время мы провели за обедом, смеялись и снова понимали друг друга с полуслова, говорили обо всем, кроме моего замужества. Я рассказывала ему о Тори и так расхваливала ее, что он непременно захотел с ней познакомиться. Но вдруг он задал вопрос, от которого я так ловко уводила разговор в сторону.

- Что с твоим браком? И почему ты здесь? – Федя не позволил отвести мне взгляд. – Только не увиливай.

Я не смогла сдержать жалобный вздох.

- Считай, что с браком покончено, и с Лебедевым тоже.

- Считай или покончено?

- Жаров, не докучай мне, – отмахнулась я.

- Лиля?

- Не смотри на меня таким строгим взглядом. – Я колебалась и он это почувствовал, я уже знала, что все ему выложу, мой голос был враждебен, но это была просто ширма, скрывавшая страх.

- Что ты хочешь знать?

- Все с самого начала, и всю правду.

- В общем Лебедев меня частенько поколачивал, и мы от него убежали.

- Вы что сделали? Убежали! Да, ты хоть понимаешь, что если он подаст на тебя в суд, тебя могут лишить родительских прав за то, что ты украла ребенка.

- Угу.

Федька попытался взять себя в руки, но ему это удалось только через несколько минут и то, только после выпитой залпом чашки кофе.

- Ладно, все еще можно уладить. Сколько вы уже в бегах? Я думаю, месяц роли не сыграет.

- Четыре с половиной года, – прошептала я.

- Что!!! Лиля, да ты просто с ума сошла.

- Попрошу, без оскорблений, у меня не было выбора.

- Выбор всегда есть, – Жаров снова начал сердиться, ух и темперамент у него. – Могла просто развестись с ним.

- Я и пыталась это сделать.

- Что значит пыталась, пришла, сказала, подала заявление и все.

- Легче сказать, – фыркнула я, – Федя, да я только заикнулась и сразу же получила по морде.

- Вот гад, а в милицию обращалась?

- Обращалась, даже суд был, но ему только назначили штраф, а меня Саша предупредил, что я за все получу сполна. Мне стало так страшно, что я схватила Тори  в охапку и уехала. Все эти четыре года я жила в Трускавце. Знаешь Федька, там так хорошо. Вернее было, пока мне не встретился его дружок, и опять пришлось бежать.

- Я могу тебе помочь.

- Нет, я не хочу, чтоб он нас нашел, тогда Саша заберет у меня Тори.

- Но это и его дочь, это нормально, если он захочет ее видеть.

- Она только моя, запомни это, моя!

По моей просьбе к этому разговору мы больше не возвращались, но та легкость уже исчезла, и нам пришлось возвращаться на работу.

Когда Жаров ушел к себе, ко мне подкатила Жанна и присела на мой стол.

- Послушай, что я тебе скажу милочка, я потратила два года на Жарова, и не собираюсь, чтоб он достался тебе, – ее нападки со злостью в голосе, оставили неприятный осадок в душе. И что я такого сделала: всего пообедала с шефом, подумаешь.  Но потом я вспомнила, что Федя и Жанна, всегда уходят вместе и во мне колыхнула ревность, все рассказы Марины об их связи, всплыли в моем мозгу.

Неделя пролетела незаметно, а я даже не начала искать квартиру, что ж откладывать дальше было нельзя. Но, к моему ужасу, к концу дня мне так ничего не удалось найти и я в отчаянии, швырнула телефон на рычаг, будто он был повинен в моих бедах.

- Какие-то проблемы? – я даже не заметила как Жаров оказался около моего стола. – Выкладывай.

- Через неделю мне надо съехать от Олега и Марины, но прозвонив по всем объявлениям, мне стало понятно, что всю мою зарплату съест съем жилья. Не везет так не везет, остался один вариант, найти хозяйку, которая будет сдавать комнату, но с моей горластой доченькой не всем придется по душе.

- Знаешь, я с легкостью могу решить твою проблему.

- Правда? – в моем голосе прозвучала такая надежда, что мне стало неловко.

- Вы можете жить в моей квартире.

Да уж, хорошее предложение, жить с ним рядом, и каждый день мечтать о его поцелуях, объятиях. Ужас, Федя стал объектом моих сексуальных фантазий, хотя ничего удивительного, в этих тесных джинсах, обтягивающих его сильные бедра, он был невероятно сексуален, и все мои мысли о нем как о друге давно развеялись, теперь Жаров нужен был мне весь, без остатка со своим телом и сердцем. Это было не мыслимо, но по-моему я влюбилась в него по уши как школьница.

- Жить с тобой будет большой ошибкой.

- Лебедева, я предлагаю не жить со мной, а проживать в моей квартире. Это – разные вещи. Когда я переехал в Киев, мне едва хватило, чтоб купить двухкомнатную хрущевку на Нивках, и только позже смог приобрести ту, в которой сейчас живу. Так что решайся!

- Там же кто-то живет, наверное?

- Нет, у меня хватает средств, поэтому я ее не сдаю. Вы уже завтра можете туда въехать, влажная уборка и готово, а главное тебе ни за что не надо платить.

- Федька, ты мой ангел-хранитель. Спасибо, спасибо, ты настоящий друг, – от радости я стала целовать его щеки, лоб, глаза, короче увлеклась, но всевидящее око Жанны было направлено на нас и я не стала искушать судьбу и целовать его в губы. Какие же они у него красивые. А глаза? Ну чистый янтарь с черными бархатными точками. Поцелуй меня Федечька, – хотелось закричать мне, – обними, укради, унеси в далекие страны.

- Федор Андреевич, вас к телефону, – промурлыкала Жанна.

Чертова Жанна! Федя улыбнулся мне и ушел к себе.

- Ни слова, Жанна, или я за себя не ручаюсь! – буркнула я.

Понятливая оказалась, сразу же ретировалась на свое рабочее место, а день продолжался, мучая меня разыгравшимися эмоциями. Вот незадача, влюбиться в собственного друга!

 

Глава 10

Федя не преувеличивал: это была маленькая, по меркам столицы, квартирка, но мы с Лебедевым жили еще в меньшей, поэтому, она оказалась роскошью для нас с доцей. В спальне стояли деревянная односпальная кровать и шкаф, а в зале диван, журнальный столик. Как говорится не густо. На кухне, правда, были современная плита и холодильник, но ни стола, ни ящичков. Федька стоял немного смущенный, а Тори бегала из комнаты в комнату с криками радости.

- Мне этого хватало тогда, но как же смотрится убого сейчас.

- Да ты что, все необходимое есть, а так как я буду платить только кварплату, то смогу все нужное купить. – Я была в восторге и не собиралась этого скрывать. – Завтра же пройдусь по комиссионным магазинам …

- Никаких комиссионных, мы купим все в нормальных магазинах.

- Федя, я ни копеечки у тебя не возьму, ты и так сделал для меня невозможное, но мы с Тори можем пригласить тебя на новоселье и угостить вкусным ужином.

Федя одобрил такое решение недовольным кивком, и уже в этот же день мы завезли свои пожитки. Вместе с Тори взяли тряпочки, моющие средства и отмыли всю квартиру, натерев до блеска пол и окна. Уставшие, но довольные собой, мы свалились на раскладной диван, на единственную чистую простыню, одолженную у Марины.

В субботу, с утра по раньше, мы с дочуркой, пошли за покупками. Первое, что мы купили, – это новое постельное белье, полотенца, занавески в комнаты и на кухню. В комиссионном магазине мы приобрели два кресла в хорошем состоянии, кухонный стол с четырьмя табуретками и два кухонных ящика, один из которых вешался на стену. Также я не устояла перед письменным столом и крутящимся стулом для Тори. Что уж там говорить о таких нужных покупках как: мыло, порошок, моющие средства, стаканчик для зубных щеток в виде микки мауса, чашки, ложки, тарелки, коврики и еще много чего. Для того чтобы все дотащить нам пришлось нанимать такси, а мебель обещали подвезти вечером. Я не считала потраченных денег, но куча необходимых вещей, сделала нашу квартирку уютной.

Когда Федька пришел в воскресенье к нам на ужин, он подумал, что ошибся. Мы с Тори и еще с ребятами, которые помогли все расставить, превратили его квартиру в настоящий дом.

- Все, переезжаю к вам, у меня дома и вполовину не так здорово, как здесь. – Тори от радости завизжала и бросилась к нему на руки.

- Дядя Федя, правда здорово? Мы с мамой сами придумали, целый день вчера покупали все, а сегодня расставляли. Ты еще не видел мою комнату, у меня теперь своя, мама будет спать в зале на диване, а ты где будешь спать?

Федька так лукаво посмотрел на меня, а потом так невинно выпалил несколько слов, от которых я залилась краской.

- Мне бы очень хотелось спать с твоей мамой, как ты думаешь, она разрешит?

- О-о-о, – это вырвалось неосознанно, но после его слов по моей коже поползли тысячи мурашек от возбуждения.

- Дядя Федя, она не будет против, она очень добрая.

- Тори, быстро мыть руки и на кухню, умная какая, пусть дядя Федя с тобой спит, – возмутилась я, хоть готова была провалиться сквозь землю от смущения, а доця все не унималась.

- Но ты же сама говорила тетя Марине, что хочешь, чтобы дядя Федя…

- Марш руки мыть, – прикрикнула я на нее. – А ты быстро на кухню! – Я наставила палец на Федьку, как дуло пистолета, – и ни слова больше, ясно?!

Федя с довольной ухмылкой последовал следом за мной, притом ни капельки не раскаиваясь из-за своих слов.

- Так что ты там Марине про меня говорила? – невинно поинтересовался он.

Неужели он думает, что я так и расскажу ему, как мы с Маринкой перемывали ему косточки, как я говорила, что хочу его так сильно, что аж судорогой живот сводит. А когда его вижу с другой дамой, то готова разорвать ее на части от ревности.

- О том, какой ты самовлюбленный мужлан, – ляпнула я, чтоб досадить ему.

А этот образец мужественности лишь многозначительно хмыкнул.

Нам было безумно весело, Тори просто не слазила с его рук,  так и заснула, прижавшись к его груди. В тот момент я ей позавидовала, мне самой хотелось вот так просто прильнуть к его надежной груди и почувствовать биение его сердца.

- Давай уложим ее, она уже сопит как сурок, – тихо прошептал Федя и легко подхватил ее на руки.

Когда Жаров положил ее в кроватку, она даже не шелохнулась, я заботливо укрыла ее одеяльцем и тихо прикрыла за нами дверь.

- Мне пожалуй тоже пора, поздно уже, – Федя остановился возле двери, и взялся за ручку. – Я чудесно провел время, Тори настоящая егоза.

- Нам тоже было хорошо, спасибо. Она от тебя в восторге.

- А ее мамочка?

Жаров прижал меня к себе и не давая опомниться завладел моими губами. Что это было за ощущение! Такого полного наслаждения я никогда не чувствовала. Когда его язык проник мне в рот и вовлек мой в страстный танец, то с моих губ сорвался стон,  все тело начала бить сладостная дрожь. Он оторвался от меня, тяжело дыша, его глаза были почти черными и в них я прочитала такое желание, что у меня закружила голова.

- Это было даже лучше, чем я ожидал, – прохрипел Жаров.

- Феденька, я не могу…

Не успела я это сказать, как он отпрянул от меня, словно обжегся, а его лицо искривила гримаса презрения.

- А простите, – зло прошипел он, – я ж и в подметки вашему мужу не гожусь, а тут осквернил своим прикосновением.

- Федя, подожди…

Но Федя уже уходил, так и не узнав, что я пыталась ему сказать, так и не узнав как сильно хотела его любви, как опасалась, что ничего не почувствую, рассказать, что из-за того самого идеального Лебедева перестала быть женщиной, а главное я боялась утратить его – моего Феденьку. Безмолвный крик отчаяния рвался из моей истерзанной души. Как не потерять того, от которого ты когда-то отказалась, как вернуть те ужасные слова, которые уже нельзя забрать? Но завтра будет новый день, и я постараюсь исправить все, что натворила. Федя знай: у тебя просто нет шансов, второй раз я тебя не отпущу!

 

***

Но не все бывает так легко как кажется. Жаров превратил мою жизнь в ад. Нет, он не обижал меня, слова дурного не сказал, да вообще включил опцию игнор, зато как улыбался и заигрывал со всеми дамами, такой себе обаяшка. А меня просто от ревности раздирало, мне хотелось закричать:  – Ты – мой! – а приходилось сдерживаться из последних сил, чтобы не разрыдаться. Особенно меня бесила Жанна, они не только вместе уезжали из офиса, но и обязательно обедали, а она с видом довольной кошки чуть ли не съесть его хотела. Сомнений не было они может и не были любовниками когда-то, но теперь – сто процентов.

Как я выдержала целый месяц, мне просто памятник надо было поставить. На работе мне приходилась замазывать толстым слоем тонального крема мешки под глазами, но даже это не спасало. Я ходила измученная, уставшая, вместо того, чтобы спать по ночам, терзала себя мыслями о сплетенных телах Феди и Жанны. Мое дикое воображение рисовало такие картины, от которых дрожь по телу пробегала, но под утро на месте Жанны я уже видела себя и ощущала его руки у себя на груди, животе, тяжесть его сильного тела и возбужденная забывалась тревожным сном, чтобы через несколько часов услышать проклятый будильник. Правда, в это самое ужасное утро я просто его не услышала и проспала. На работу я опоздала на целых полчаса, и все бы хорошо, но только я прокрадывалась на рабочее место, как дверь кабинета Жарова открылась и хозяин собственной персоной застал меня на месте преступления. Я чертыхнулась в полголоса, но он услышал.

- Так, так, что тут у нас, Лебедева решила, что может опаздывать на работу, – Федя вышел в приемную. – Я надеюсь, вы понимаете, что это не приемлемо в моей фирме. У вас есть объяснение своего опоздания.

- Я проспала, – жалобно пропищала я, но тут Жанна подала свой голосок.

- А ты старайся спать пораньше ложиться, а не кувыркаться с мужиками до утра.

От ее реплики волна такой ярости накатилась на меня, но я сдержалась, увидев какое жесткое стало лицо у Феди.

- В следующий раз вы будете наказаны, Лебедева! – рявкнул Жаров и исчез в кабинете, а стервочка-Жанна с улыбкой победителя направилась к своему столу.

- Ну и противная же ты, Жанна, – ничего не выражающим голосом сказала я и уставилась в пустоту.

День был до того неудачный, что я делала опечатку за опечаткой, и мне то и дело возвращали на переделку документы, даже Олег Валерьевич с тревогой поглядывал на меня. А как Жанна старалась достать меня: то она промурлычет, что-то Жарову по селектору, то расскажет мне, как бы невзначай, какой он замечательный. Я старалась не смотреть на нее и не слушать, но ее ядовитые шпильки в мой адрес долетали до меня, пробивая мое, с трудом восстановленное, равновесие. Видимо, этого ей было мало, она, покачивая своими сногсшибательными бедрами, прошествовала ко мне и, облокотившись на мой стол руками, прошептала так тихо, что только мне было слышно.

- Ну что. Лебедева, неужели ты думала, что такая дешевая шлюшка как ты сможет заполучить его?

- Куда уж мне до такой профессионалки как ты, – огрызнулась я и попала точно в цель, Жанна разъярилась.

- Ты всерьез решила, что он женится на такой как ты, да еще с ублюдком на руках.

Когда меня оскорбляют, то это такое дело, но когда затрагивают мою обожаемую Тори, пощады не ждите! И тут со всей силой я залепила ей такую пощечину, от которой она пошатнулась, но тут же разрыдалась, и к моему ужасу побежала прямо в объятия к Жарову. Воистину Федя появляется в самые ненужные моменты.

- Лебедева! – рявкнул мой грозный босс, так что стены задрожали. – Я жду ваших объяснений и извинений перед Жанной.

Я молчала не в силах наблюдать как он утешает «несчастную» жертву насилия, а та, словно лиана, обвилась вокруг него с язвительной улыбочкой.

- Я жду!

- Вы не дождетесь от меня объяснений, а что касается извинений, то мне не за что извинятся! Если бы все можно было вернуть, то я бы сделала все так же! – гордо ответил бунтарь внутри меня.

- Даю вам время до вечера. Жанночка пойдем приложим лед к твоему лицу, – и он увел ее, заботливо поддерживая словно тяжело больную.

Это был удар ниже пояса, и Федька нанес его так, что сил бороться и доказывать ему что-то просто не было. Мы были знакомы с детства, и он знал, что я ни разу в жизни не подняла ни на кого руку, а он предположил самое худшее и заранее вынес свой приговор – виновна!

Я больше не могу работать с ним, каждый день находиться на вытянутой руке от него и не иметь право прикоснуться, разгладить складочку между его бровями, когда он напряжен. Это стало мукой, а сегодняшнее представление, устроенное Жанной, доказало, что Жаров ко мне равнодушен. На мне наверное какое-то проклятие лежит: двое мужчин, один – нещадно бил, а второй – просто не любит. Видно, я была рождена не под счастливой звездой.

У меня туман стоял перед глазами, когда я постучалась к Олегу в кабинет.

- Олег Валерьевич, можно войти, – мой голос звучал глухо.

- Лиличка, заходи, я тоже хотел с тобой поговорить, а что у тебя?

Я протянула ему заявление об увольнении. Он пробежался по нему глазами и не веря посмотрел мне в лицо.

- Ты хочешь уволиться? Но ты ведь всего месяц работаешь. А какая причина?

- Там указано.

- По личным обстоятельствам, по каким таким обстоятельствам?

И тут моя плотина слез прорвалась и я зарыдала, громко всхлипывая. Бедный Олежек подскочил со стула, не зная что делать, начал наливать воду в стакан, но его руки так дрожали, что он оставил эту затею.

- А я ведь даже не успела поздравить вас с рождением сына, – зарыдала я еще пуще, – и все этот Жаров, черт его возьми.

- Он тебя обидел? – забеспокоился Олег.

- Нет.

- Может оскорбил как-то?

- Нет.

- Тогда я ничего не понимаю, – директор по кадрам как подкошенный упал на свой стул. – Давай мы успокоимся и ты мне все расскажешь?

Я выпила стакан воды и почувствовала себя немного лучше.

- Давай сначала, – потребовал Олег Валерьевич.

- Я уже успокоилась, правда, извините, мне так неловко, – когда слезы застилали глаза было проще, а сейчас краска стыда стала заливать мне лицо. – Вы подумали, что я истеричка, да?

- Ничего подобного, ты действительно хочешь уволиться?

- Да. Я устала от неприязни Федора Андреевича, от его постоянных нападок. Я каждый день возвращаюсь домой как выжатый лимон.

- Ты действительно неважно выглядишь. Но не руби с плеча, давай поступим так: ты возьмешь несколько дней отпуска, хорошенько отдохнешь, подумаешь. Ты ведь понимаешь, что должна еще две недели отработать, и когда выйдешь на работу, тогда и скажешь свое решение. Если ты передумаешь, мы просто порвем это злосчастное заявление, договорились?

- Спасибо, я действительно нуждаюсь в отдыхе, но вряд ли что-то изменит мое решение.

- Кто знает, а сейчас я тебя отпускаю домой, сегодня среда, увидимся ну, скажем в понедельник, хорошо? – я кивнула, – вот и отлично, уж очень не хочется терять хороших сотрудников.

Было всего два часа дня, когда я добрела домой. Тори нужно было забирать в шесть, поэтому я свалилась на диван и дала волю слезам. Я понимала, что теперь мы уже и в Киеве не можем жить, было такое ощущение, что нам вообще нигде не было места, через две недели нам снова придется отправляться в путь. Ох, как же это все осточертело.

С трудом заставив себя подняться с дивана, на котором пролежала два часа плашмя, я доковыляла на кухню и выпила крепкий кофе. Он привел меня в чувство, но не настолько, чтобы жизнь стала прекрасной. Возвращаясь из садика, Тори скакала вокруг меня как зайчик, рассказывая о своих проделках и  друзьях. Вот бы мне быть столь беззаботной и энергичной!

Я понимала, что скоро мне придется искать новое жилье или вообще переехать в другой город, где все повторится сначала. Так почему же мы нигде не можем найти кусочек, совсем маленький, самого обычного счастья, почему моя девочка должна кочевать с места на место, меняя друзей, привычную обстановку и людей, которых она успевает полюбить? Вот и сейчас, если мы уедем из города, для нее будут потеряны тетя Марина, дядя Олег и конечно же обожаемый дядя Федя.

Мне вспомнилась песня Алены Винницкой про луну: она всю жизнь плывет по небу одна и ожидает чуда. Так и мы с Тори, словно эта луна, одинокие в этом мире, все время ждем, что нам улыбнется судьба и укроет своей благосклонностью, продолжая бесконечный путь.

Тяжелее всего для меня было снова терять Федю, но уже не как друга, а как возлюбленного, желанного мужчину. Видно на мне такая карма лежит – без счастья, без любви прожить эту бессмысленную жизнь. Однако одно я знала точно: моя дочь будет счастлива! Я сделаю для этого  все возможное.

Пока Тори мирно спала в своей кроватке, которую ей скоро придется покинуть, я искала в журналах, газетах, всевозможных информационных буклетах жилье и работу. Требовались все: от кондукторов до почтальонов, но никак не юристы, с таким мизерным опытом работы, какой был у меня. Правда, был большой спрос на секретарей, но их зарплата была столь маленькой, что денег даже на снятие одной комнаты в квартире не хватит. Оказалось, что кондуктора зарабатывали больше и к своему ужасу я стала думать и о такой работе.

На следующий день я позвонила, и как ни странно, договорилась выйти на новую работу через две недели кондуктором в трамвае, но квартиру или даже комнату найти за деньги, которые я могла выделить на нее, не нашла. Мне казалось, что Федя вряд ли бы выгнал нас со своей квартиры, но знать, что он когда-то спал на этом диване, купался в ванне, было не выносимо. Никогда не знаешь наперед, кого полюбишь, а кого возненавидишь, но его жаркие глаза не давали забыть о себе, возникая передо мной в самые неподходящие моменты.

Есть такая поговорка: где тонко, там и рвется. Так и у меня: чем меньше денег, тем больше их нужно. В холодильнике продукты таяли на глазах и ничего не оставалось, как отправиться на рынок. Со мной такого никогда не было, но мне приходилось выискивать дешевое, торговаться за каждую копейку. Сделать это, когда перед тобой стоит бабушка, продавая несчастный пучок петрушки, было просто немыслимо, но именно у такой дряхлой старушки я и нашла приют. Она стояла в конце рынка, торгуя вязаными носками, салфеточками и еще чем-то, но меня привлекла табличка, висевшая на ее шее: «Сдам жилье, недорого». Не задумываясь, я спросила, где и за сколько она может сдать комнату мне с дочерью.

- Всего за двести долларов, деточка, – ответила старушка, – это недалеко в частном секторе.

Сначала меня удивила цена, почти бесплатно по расценкам Киева, но попытка – не пытка, и я пошла следом за бабушкой. Когда она остановилась у покосившегося деревянного заборчика, я подумала, что бабулька ошиблась: передо мной стояла маленькая кирпичная халупка. Мне нужно было сразу сказать, что такой вариант не подходит, но я как завороженная пошла дальше, по земле заросшей сорняками и кустами.

- Знаю, доченька, что это выглядит ужасно, но я прожила здесь больше десяти лет, а потом меня забрала к себе дочь и вот мой дом пустует уже год, – рассказывала старушка. К моему удивлению ключ беззвучно повернулся, дверь легко поддалась и мы проникли в малюсенький коридорчик.

- Я долго не соглашалась переехать, поэтому дочь с мужем помогли мне лет пять назад поклеить обои, привести домик в порядок.

Мы оказались в комнате, которая была столь мала, что в ней помещались лишь диван, тумбочка и стул. Вторая комнатка была еще меньше, как маленький коридорчик, но с небольшим окошком. В ней стояла кровать на сетке, такие делали еще наверное лет сто назад на ней лежал матрас, а возле окошка прижался маленький столик и стул.

Кухня была почти два на два метра, в ней могли находиться сразу не больше двух человек. В углу я увидела раковину, холодильник «Донбасс», газовую плиту, еще древнее этого дома и, я не поверила своим глазам печь, да, да именно, печь, которую использовали для обогрева дома.

В принципе нам это подходило. Все было убого, но вполне пригодно для жилья. Садик находился близко, и даже вдалеке я различала дом, где мы еще жили.

- Это нас устраивает, – сказала я бабушке, – но я не понимаю, почему такая цена?

- Это как раз то, к чему я хотела уже перейти, – старушка смутилась, – понимаете, за неуплату у меня отрезали газ и отключили горячую воду.

- Но…

- Электричество в полном порядке, я дам вам электрическую плитку совершенно новую на две конфорки, воду можно греть, а зимой я топила печь, так что не замерзнете.

В ХХI столетии топить печь! Но какой я имела выбор – или платить в четыре раза больше или приспособиться к таким условиям.

- Я согласна, – вымученно улыбнулась я, – когда можно въехать?

- За три-четыре дня я вымою все, повешу новые шторки, добавлю кое-какие вещички, которые увезла, чтоб не украли. Но вы не переживайте, у нас хороший район, таких случаев почти не было, просто когда дом пустует, то это привлекает – легкая нажива, сами понимаете.

Я промолчала, не сказав, что вряд ли тут есть чем поживиться. Всего за день по счастливой случайности я нашла дом и работу, хоть какую-то, но и на том спасибо. Осталось пережить две недели, постоянно находясь в поле притяжения Жарова, а потом мы исчезнем из его жизни, так же как и появились.

Федя сразу заметил отсутствие Лили на рабочем месте. Сначала он рассердился, подумав, что она опять опаздывает, но когда к обеду Лиля так и не показалась, ворвался в кабинет Олега, громко хлопнув дверью.

- Лебедева снова опаздывает, она слишком много себе позволяет, – кричал Жаров, даже не понимая, что повысил голос на своего друга и партнера. – Ты отвечаешь за поведение сотрудников, я требую объяснений, а то она будет наказана.

- Если ты перестанешь кричать, – невозмутимо ответил Олег, – я сообщу тебе, что дал ей несколько выходных дней, в понедельник она снова приступит к работе.

- Ты не имел права этого делать, не посоветовавшись со мной, я все же тут начальник.

- С каких пор я должен докладывать тебе о своих поступках, – спокойно возразил Олег. – По-моему ты забыл, что она моя подчиненная, и только я решаю, что с ней делать. А ты, собственно, чего ведешь себя как умалишенный, орешь на работников, срываешь злость на мне? Похоже ты переработался. А что касается Лебедевой…

- Мне все равно, что с ней. Пусть хоть уволится, – перебил его Жаров. Олег молча улыбнулся, подумав, что Федя кривит душой и как только ему станет известно о ее уходе, он запоет по-другому.

Уже все в офисе заметили странное поведение шефа, что уж говорить о бедной Жанне, которая больше всех попадала под его горячую руку. А уж ей не стоило растолковывать, что Федор Андреевич испытывает тот яд, называемый ревностью, и уж никак не к ней. Чем больше он кричал на нее, тем больше она злилась на Лебедеву, которая вышла на работу в пятницу к большому удивлению Олега Валерьевича.

- Ты решила выйти на работу. Я так полагаю, что ты изменила решение, – Олег был рад, что я остаюсь, но мой ответ окончательно разбил его надежды вдребезги. Он смутно догадывался о тех чувствах, которые испытывали друг к другу два упрямца, и в силу всех страстей, витающих вокруг них, не смогли их разглядеть.

- Нет, уже через две недели я выхожу на новую работу. У меня одна просьба к тебе.

- Сделаю все, что могу, – кивнул Олег.

- Можешь никому не говорить, пока я не отработаю две недели.

- Но к чему такая таинственность, ведь я должен подыскивать на твое место другого человека.

- Я хочу уйти тихо, всем будет только лучше от этого.

Олег больше ничего не сказал, но дал понять, что сделает все, что сможет, и я была ему благодарна. Недавно Марина рассказала мне их историю, и я в некоторых местах не сдержалась и вместе с ней разрыдалась, настолько она были трогательная. В отличии от меня у Марины не было ни матери, ни отца, они погибли у нее на глазах, когда ей было пять лет. До пятнадцати она жила в детском доме, где с ней случилось еще одно несчастье, отразившееся на всей ее еще такой недолгой жизни. Олег спас Марину от нее же самой, заслужив ее безграничную любовь и непоколебимую веру в него. Их историю знал только Жаров, они были преданными друзьями, и я понимала, какую жертву требую от Олега, чтобы он скрывал, что-то от Феди.

Почти неделю Федя игнорировал меня, сохраняя молчание. Мои нервы были натянутой струной, и каждый раз мне хотелось броситься в его объятия.

Во вторник мы с Тори въехали в наш новый приют Дочь уже не прыгала от восторга, я заметила ее печаль, она также устала от переездов, но ни слова не сорвалось с ее уст. Казалось, что в свои шесть лет она вобрала мудрость взрослого человека. Бабушка добавила в коридорчик комод, где мы сложили немногочисленную одежду, а в комнатах появились дорожки на полах, а в ванной тазик и резиновый коврик. на кухне стояла новая электроплита, на окнах – занавески. Все сверкало чистотой и хоть смотрелось убого, но нам не привыкать.

Из одной комнатки мы сделали уютную спальню для Тори. На стену возле кроватки повесили вышитое покрывало, которое нам подарила тетя Зина, на столик встала красивая лампа, приобретенная в детском магазине, вращающийся стульчик занял свое место рядом со столом. А на окошко мы наклеили забавных нарисованных зверюшек, также, на пол лег цветной детский ковер, который забрали из квартиры Жарова. Комната преобразилась и уже не было видно ни потертого деревянного пола, ни облупленной побелки на потолке.

В своей комнате я ничего не меняла, мне было все равно. Каждую ночь я просыпалась, пытаясь заглушить рыдания подушкой, утром глаза были опухшими. Говорят, слезы дают облегчение, но не в моем случае, изо дня в день мне становилось все хуже и хуже. Я не понимала, чем моя дочь заслужила такую судьбу, может напрасно я ушла от мужа, ведь там мы хоть жили в достатке. Но прежний страх за дочь все пересилил, и я снова убедилась, что все сделала правильно.

Осталось пережить пять дней, а потом всю жизнь без Жарова. Я представляла его образ: как он стремительным шагом входил в кабинет, что-то говорил Жанне, как оттуда доносился глухой смех, но к сожаленью, двери заглушали бархатистость его глубокого голоса и только ему присущую вибрацию. Потом вечерами я все эти мгновения раз за разом прокручивала в голове; порой мне казалось, что он хотел заговорить со мной, остановившись возле моего стола, я с замиранием сердца ждала его слов, но Федя стремительно уходил, оставляя за собой едва уловимый аромат одеколона.

В последний день работы я зашла к Олегу, и он с тревогой отдал мою трудовую книжку, несколько раз отдергивая руку, словно сомневаясь в правильности своего решения.

- Лиль, ты уверена? – увидев мой кивок, он тяжело вздохнул. – Марина, приглашает тебя в гости, ты ведь еще не видела нашего малыша.

- Не видела. Как вы его назвали?

- Ванечкой, мы хотим, чтоб ты стала его крестной.

- Это большая честь для меня, но …- я улыбнулась, а глаза начали пощипывать, – но мы наверное скоро уедем. Ваш малыш заслуживает, чтоб его баловала крестная мама, заботилась и засыпала подарками, а как же я смогу это сделать если буду далеко.

- Когда ты уезжаешь?

- Еще не знаю, пока мы съехали с квартиры Жарова, – я протянула ключи, – пожалуйста, передай ему с моей искренней благодарностью, и скажи что мы…нет ничего больше не надо говорить.

- Ну что же, тогда завтра у нас, – Олег встал и провел меня до двери. – Мне кажется, что у тебя все будет хорошо, такая женщина как ты просто не должна быть одна.

Что было ответить ему? Я уже не верила, что когда-нибудь буду счастлива, хотя мимолетная надежда иногда и проскальзывала в моем измученном сердце, но наступал новый день и мечты одна за другой в очередной раз разбивались как стекло на осколки, а надежда меркла как звезды на рассвете.

 

***

 

Ванечка – сынишка Олега и Мариночки – был само совершенство: темный пушок покрывал его маленькую головку, губки бантиком, забавно выдвинутые вперед, делали его невероятно милым, а глазки, словно два маячка, излучали невинный мягкий свет, самый искренний и неподражаемый.

Марина светилась, после рождения сына она, казалось, стала еще красивее, беременность и роды совсем не обозначились на ее фигуре. Вот только в глазах была усталость, но это не в коей мере не делало ее менее счастливой. Ее чувства к мужу и сыну были написаны на лице, и мне стоило большого труда, чтобы не разрыдаться от радости за них. Тори была в восторге от малыша и не отходила от него ни на шаг, улюлюкая ему, тихонько покачивая колыбельку.

- Где ты остановилась? – спросила меня Марина, когда мы остались одни.

- Сняла у бабушки маленький домик, вполне нормальный.

- Может, поживете у нас.

- Не говори глупостей, нам с Тори очень уютно там и к садику близко. Ты не против, если я оставлю твой домашний телефон воспитательнице, на всякий случай, а то вдруг…

- Я не против, только не сгущай краски. Олег говорил, что ты нашла новую работу?

- Нашла.

- Какую?

- Это не так интересно, лучше расскажи про сына, – я намеренно увиливала от вопроса, хотя ничего позорного в моей работе не было и все же мне было немного стыдно.

- Почему ты не хочешь рассказать о работе? – не поймалась на уловку Марина, – Я надеюсь, это хоть безопасно?

- Конечно, работа как работа.

- А Жаров как отнесся к твоему увольнению?

- Он еще не знает, все выяснится для него в понедельник. Думаю, он даже не заметит. Последнюю неделю Федя проходил мимо меня как – будто я пустое место.

- Я так не думаю. Почему ты ему не откроешься? Ведь любому понятно, что он к тебе неравнодушен. Не понимаю, к чему эти жертвы.

- Марина, ну что ты такое говоришь! – я возмутилась, хороший вариантик она мне предлагает, чтоб Федя просто рассмеялся мне в лицо, ха, никогда! – И еще, не говори, где я остановилась, даже Олегу.

- К чему такая таинственность! – Марина фыркнула, но кивнула.

Олег нанял женщину, которая занималась работой по дому и готовила еду, из-за этого у них с Мариной было настоящее сражение. И если обычно Олег проигрывал, то на этот раз он настоял на своем.

- Я все буду делать сама! – кричала Марина.

- Не будешь! – невозмутимо и очень спокойно отвечал ее муж.

- Я не хочу чужого человека в доме, – не успокаивалась она.

- И все же я не хочу, чтобы ты падала от усталости.

- Я буду много отдыхать с Ванюшкой.

- Это не возможно, он еще слишком беспокойный, чтобы дать тебе нормально поспать. И мне будет спокойней на работе, если ты не будешь одна.

- Так ты это делаешь для своего спокойствия, – снова завелась Марина.

- Не будь упрямицей! Неужели ты не хочешь все свое время посвятить сыну, – Олег улыбнулся, заметив ее колебание. – Ему ведь так нужна мамочка, а мне моя любимая, не обремененная ничем и никем, кроме сына и мужа.

Марина, ворча поудобнее устроилась у мужа на груди, все еще приводя неубедительные аргументы, но когда рука мужа легла на ее полную молока грудь, то она уже мурлыкала от удовольствия, позабыв о споре, готовая согласиться на невозможное.

Глава 11

Жаров остановился перед дверью в приемную. Сейчас он увидит ее и снова его охватит тот нестерпимый жар желания. Он почти истощил себя, игнорируя Лебедеву, ему хотелось затащить Лилю в свой кабинет и покрыть ее уставшее лицо поцелуями, нежностью и лаской снять отчаяние, застывшее в необыкновенных глазах. Но в мыслях все было намного проще, а на деле он не мог простить своего унижения, нанесенное ее смертоносными словами в прошлом.

Он уже решил для себя, что только Лиля должна сделать первый шаг, увидев в нем не верного друга, а мужчину, который ее любит. И, настроив себя на нужное настроение, он вошел в приемную, где как вкопанный остановился: за столом Лебедевой сидела совсем другая девушка, с кем-то хихикающая по телефону, даже не обратив на него внимание.

- Вы собственно кто? – рявкнул Жаров, обращаясь к девушке, которая даже глазом не моргнула, закончила разговор, положила трубку и холодно посмотрела на него.

- А вы?

Жаров от подобной наглости даже рот открыл, но тут же сдерживаемая ярость вырвалась наружу. На его крик выбежал Олег из кабинета и увидел девушку, которая уже потеряла свою заносчивость и от страха вжалась в кресло, а Жаров все орал и орал, засыпая ее вопросами и угрозами вперемешку.

- Ольга, смотрю вы уже познакомились с нашим грозным боссом, – пытаясь разрядить обстановку сказал Олег и ухмыльнулся. – Федор Андреевич, похоже наша новая сотрудница уже готова сбежать в первый же день с работы.

- Какая сотрудница? Где Лиля? – Жарова начало трясти от непонимания и злости, похоже он превратился в идиота, оравшего на каждого встречного, обвиняя всех в своих поражениях.

- Если вы войдете со мной в кабинет, то я сообщу вам о недавних изменениях, а Ольга сможет решить: работать ей здесь или же бежать, сломя голову.

Жаров пробурчал что-то похожее на извинения, и пулей влетел вслед за Олегом Валерьевичем.

- Что это означает? – зарычал Жаров, еле сдерживаясь, чтобы не заорать опять.

- Федя, я думаю, ты не сознательно кричишь на меня, – Олег был все так же невозмутим.

- Извини. Объясни мне, какого черта делает там эта девица и где Лебедева?

- Лиля уволилась.

- Хорошая шутка, но я серьезно спрашиваю.

- А я не шучу, Лебедева здесь больше не работает.

- Это невозможно, похоже она забыла, что обязана отработать две недели. И я немедленно сообщу ей это, – Жаров решительно направился к двери, но слова Олега его остановили.

- Она уже отработала положенный срок.

- Ты хочешь сказать, что она написала заявление четырнадцать дней назад, а мне ничего не известно об этом, – Жаров угрожающе навис над Олегом, но тот лишь слегка откинулся на стул. – Ты превысил свои полномочия!

- Насколько я припоминаю, мы договаривались, что все вопросы относительно персонала, я решаю самостоятельно, не спрашивая тебя. И еще, ты ведь сам говорил, чтоб я не втягивал тебя в эти дела.

- Я помню свои слова, но ты должен был сказать мне. Все что касается Лили – касается и меня.

- Таких указаний ты мне не давал.

- Олег… – Федя втянул силой воздух через зубы. – Ладно я сам разберусь с этим, сегодня же поеду к ней.

- Она просила передать тебе вот это, – Олег кинул на стол ключи от его квартиры. Жаров непонимающе уставился на них.

- Что это?

- Ключи.

- Я вижу что ключи, – повысил голос Федя, – почему она мне их возвращает?

- Лиля переехала и возможно скоро покинет город.

- Этого не может быть, – Федя тяжело опустился на стул, сильно сжав ключи в  ладони. – Ты знаешь где она остановилась?

Олег отрицательно покачал головой.

- А Марина?

- Думаю знает, но из нее слова не вытянешь, даже мне не говорит.

- Ты мне скажешь, – Жаров услышал шумный стук своего сердца, – если узнаешь что-то.

- Конечно, ты всегда будешь моим другом. Мы с Мариной в долгу перед тобой.

Жаров криво улыбнулся.

- Похоже, что твоя жена так не считает.

- Мне кажется, она винит тебя во всех несчастьях Лили, женская солидарность, сам понимаешь.

- Да уж…

Теперь уже для Феди дни тянулись медленно, он боялся хоть на секунду представить, что снова ее потерял. Услышав телефонный звонок, он как угорелый мчался к аппарату, и только услышав, что это не она, бросал трубку, чтобы тут же поднять ее снова. Каждый день словно ритуал, Жаров заходил к Олегу, чтоб узнать, что новостей от Лилии нет.

 

***

Я вышла на работу в назначенный день. Казалось ничего сложного в работе кондуктора нет, но уже после первой смены я возненавидела ее всеми фибрами души. Оказывается, не так-то просто проталкиваться среди толчеи людей, да еще при этом давать сдачу, пробивать билетики, балансируя на одной ноге. Не говоря уже о хамстве пассажиров, видевших во мне вымогателя денег. Мне было больно смотреть на стариков, стоявших над сидевшими молодыми людьми, которые даже не обращали на них внимания. Мне приходилось делать им замечания и даже сгонять с мест, чтобы несчастные пенсионеры могли усадить свои уставшие косточки. Стоит ли говорит, сколько нового я о себе от них узнала. После такой работы понимаешь, что на тебя вылили тонну грязи, и от нее невозможно было отмыться. Оттоптанные ноги и расстроенные нервы, – все, что я получала на этой ужасной работе.

Домой я добиралась еле волоча ноги от усталости, отвратительный смрад и запах пота  людей, казалось провонял меня насквозь. Мне приходилось ведрами кипятить воду, чтобы набрать ванну, искупать дочь и самой смыть всю эту нечистоту. Правда ванна была у нас роскошью, чаше мы с доченькой мылись в тазике. Тори лишилась даже такой радости как поплескаться в полной ванне, что для нее было чуть ли не трагедией. Наверное, надо было ей родиться рыбкой.

Тори все чаще спрашивала меня, когда придет дядя Федя, и я боялась сказать ужасающую правду, что никогда, а говорила, что он безумно занят и навестит нас когда сможет. Столько раз я повторяла одно и тоже, что моя умная малышка уже не спрашивала, поняв, что еще один человек ушел из нашей жизни. Каждый раз я молила, что б это не отразилось на ее характере, ведь она может забояться к кому-либо привязываться, что больно ударит по ее детской психике.

На работе, видя людей еще более нищих, чем я, меня терзало угрызение совести, за мою жалость к себе. Но я все так же засыпала в слезах и просыпалась с мыслью, когда же все это закончится.

Труднее всего мне было наблюдать, как карманники обворовывают людей в моем трамвае, но я была предупреждена, что ни в коей мере нельзя вмешиваться. Да и понятно: что могла сделать одна девушка с несколькими ворюгами. Как ловко они работали, если б это  было не так низко, я бы восхитилась их смекалкой и актерским мастерством. Но почти каждый день они отбирали честно заработанные гроши простых работяг и во мне накапливался гнев за всех обиженных в этом несправедливом мире, и вот однажды он вырвался наружу.

Моя смена подходила к концу. Люди, изможденные работой, возвращались домой, набив трамвай до отказа. С одной стороны слышался смех и брань скороспелой молодежи, с другой – недовольное ворчание уставших от жизни стариков, возмущенных невоспитанностью молодых людей и в тайне завидующих уже навсегда ушедшей былой молодости. Странно, но раньше ездя в трамваях, я не обращала особого внимания на подобное, а сейчас начала остро реагировать на это. Кто-то в этой дикой суете наступил мне на ногу, да так, что я до боли закусила губу, чтобы не вскрикнуть, но как обычно извинения не последовало. Хотя стоило мне безо всякого умысла совершить подобное, как я тут же слышала восклицания о моей неуклюжести, а мои искренние извинения не брались во внимание. Вместо них кушаки грязных гадостей выливались на мою голову.

Вот знакомое лицо. Его и еще нескольких я уже успела запомнить, проводя с ними каждый день, – это были карманники. Я отводила взгляд, чтобы только не видеть их бесстыдные глаза, которые с невинностью младенца смотрели на тебя, а тем временем ловкая рука мастера извлекала кошелек из модной сумочки или потертого кармана. Как же жаль, что у нас не такие законы как на востоке. В мусульманских странах за воровство отрубывали руку, и там воры сто раз подумают, прежде чем снова запустить свою собственную в чужой карман. А наши законы были и остаются лояльными, демократичными, ворам все сходило с рук, и они, даже угодив в СИЗО, выходили на следующий день на свободу, чтобы снова совершать свои мерзкие поступки.

Я бы наверное и в этот раз закрыла глаза на этого молодого парня, который в свои лет двадцать зарабатывал кражей кошельков, но он посмел мне нагло усмехнуться в лицо, не прекращая своего дела.

Мое терпение лопнуло. Я угрожающе посмотрела на него и шипящим от сдерживаемой ярости голосом почти прокричала.

- Пошел вон из моего трамвая!

Он недоуменно моргнул и от удивления застыл на месте, даже не осознавая, что держит в руках кошелек, который вытянул из кармана соседа.

Любопытные стали оборачиваться, чтобы посмотреть, кто же смог разозлить приветливую кондукторшу. А какое же было удивление мужчины, который узнал свое портмоне в застывшей руке карманника.

- Вор! – взревел он, – да я тебе сейчас все пальцы переломаю.

Началась суматоха, парень стал суетно протискиваться к двери, но на его проходе стояла я и еще десяток людей. Обворованный мужчина крепко схватил его за куртку, а люди стали бить чем попало ворюгу. Трамвай остановился и собрав последние силы карманник рванулся из державших его рук, но прежде чем он успел скрыться я успела увидеть его злые глаза, когда он ударил меня в грудь. Люди стали выходить на остановке, а я стояла и ничего не могла понять. Что со мной? Почему так ноет в груди? А потом резкая боль почти согнула меня пополам. Да что же это? Люди продолжали толкать меня как матрешку из стороны в сторону торопясь выйти. Перед глазами плыло. Я прижала руку в то место, куда ударил меня карманник и ощутила, что куртка с надписью «кондуктор» влажная.

- Почему она вся в крови? – тихо прошептала я и почему-то начала падать.

Чьи-то руки успели подхватить меня, вокруг поднялась суматоха. В глазах людей застыл ужас, кто-то крикнул, что нужна скорая, рядом кто-то молился.

- Да что же случилось, – думала, я ощущая какую-то болезненную легкость, – кому нужна скорая в моем трамвае?

А потом все пронеслось передо мной в один миг. Злобные глаза вора, предвещающие месть, и нечто, сверкнувшее в его руке и вошедшее в мое тело. Ах… Нож, да, это был маленький, остро заточенный нож.

Теперь понятно! Я была ранена. Шум стал нестерпимым, а боль невыносимой. Я увидела моего водителя трамвая, который прижимал, что-то к моей ране. Его лицо было бледным как мел, а губы, суматошно шевелясь, пытались сказать: «Держись!» Но разве я умираю?

Потом я услышала сирену, но никак не могла представить, что ее издает быстро приближающая скорая. Мне давно не было так холодно? Я ужасно не люблю мерзнуть.

- Укройте меня, – хотела попросить я, но в этот момент надо мной склонились новые лица.

Я все видела, мои глаза были распахнуты, лица людей сменялись со сверхзвуковой скоростью. Вот я уже в скорой, вой сирены становился казалось все громче, а мои бедные барабанные перепонки сейчас просто взорвутся.

- Выключите, немедленно выключите, или я сойду с ума, – пыталась кричать я, но мои губы не хотелись повиноваться.

Меня несут по коридору, лампочки на потолках слились в огни, словно я быстро ехала по ночному городу.

Как хочется спать! Я только на секунду закрою глаза, и все будет хорошо.

- Мы теряем ее!

Что случилось? Стоило мне всего лишь закрыть глаза и они уже кого-то потеряли.

- Полная остановка сердца.

Да что ж это такое?

- Делайте искусственное дыхание!

Я чувствовала себя прекрасно, я же говорила, что сон сделает свое дело. Но тогда над кем это столпились врачи? И вдруг я вспомнила, что меня ранили, тогда почему я тут?

Со страхом, который каменной перчаткой сжал мое сердце, я подошла к кровати. Что это? Я не могла поверить, там лежала я, тогда как же могу быть и там, и тут?

- Разряд! – услышала я окрик врача.

Ток прошел через мое тело, вернее той, которая лежала на операционном столе. Грудь опустилась и опала.

- Еще!

- Кто-нибудь объясните, что все это означает? – в отчаянии закричала я, но никто не обратил на меня ни малейшего внимания.

Я кричала, захлебываясь собственными слезами, но никто так и не ответил, тогда я хотела встряхнуть врача, который был ближе ко мне, но моя рука прошла сквозь его тело.

Что это, разве такое возможно? Неужели я умерла? Этого не может быть! Или может? Может сейчас, когда мое, покрытое шрамами сердце, остановилось, наконец навсегда прекратятся мои мучения? Может это и есть то, что я хотела: спокойно умереть и больше не чувствовать пустоты в душе. Да, так будет лучше! Пусть мое сердце больше не разрывается от боли, когда твой ребенок умирает. Пускай оно остановится и отчаяние от разочарования в любви не терзает его больше. Пусть оно перестанет замирать при взгляде на любимого человека, который никогда не ответит на мои чувства. Пусть, пусть, пусть! Я не буду бороться за жизнь, меня в ней ничего не ждет.

Где я? В одно мгновенье я оказалась в детском садике. Тори рыдала, не понимая, почему мама не приходит за ней, а воспитательница в нетерпении переминалась с ноги на ногу.

Стоп! Как же я могла забыть о самом чудесном и дорогом создании в моей жизни. Тори – моя доченька, мой светлый лучик солнышка. Как же…как же я могла забыть?

Какой трепет меня охватил, когда медсестра вложила в мои руки драгоценный сверточек. Как же я могла не вспомнить, как это самое сердце, которое сейчас не хотелось биться, пело от любви к розовощекой малышке, подарившей мне самые сладкие воспоминания, да и наверное смысл жизни!

Куда же Тори бежит? Я раскрыла свои объятия к доченьке, но она промчалась мимо и я увидела ее в объятьях Жарова. Тори вцепилась в него как в спасательный круг, она все время плакала, взахлеб рассказывая, что мама так и не забрала ее. А Федя всего несколькими словами как по мановению волшебной палочки легко смог остановить нескончаемый поток слез, ласково вытерев их рукой. Как он там оказался?

Кстати, это еще один человек, который заставлял мое сердце учащенно биться лишь от одного его голоса. Да, как же коротка моя память, вмиг затмившая прекрасные ощущения, которые вызывал это сильный мужчина. Лишь он один мог заставить меня смеяться, только он мог меня утешить. Это его руки сейчас успокаивают мою доченьку. Это Федя был всегда преданным мне другом и ни разу не отказал в помощи, в сострадании или понимании. Да, пускай мое сердце болит от любви к нему, пусть страдает и плачет, видя его, но не смея признаться. Пусть Федя не может полюбить меня как мужчина и понять мои страхи, но он всегда был и есть надежным хорошим человеком. Разве ради этого не стоит жить? Разве кто-то сможет защитить мое дитя от Лебедева? А кто даст ей всю любовь, на которую она заслуживает?

Бейся, ну бейся же мое сердечко! Заглуши своими сильными ударами всю боль, откройся для радости и любви. Я хочу! Я хочу жить, я хочу любить! Так стучи же в моей груди и позволь снова прижать к себе любимых!

 

Глава 12

Мне так тяжело было просыпаться, голова была какой-то тяжелой, глаза никак не хотели размыкаться, но как только это удалось, то я почти сразу пожалела о своей напористости. Вокруг пищали аппараты, возле меня стояла капельница, и капельки раствора методично падали, срываясь и разбиваясь в дребезги. Я не сразу увидела сидевшего рядом человека, но почувствовала тепло его руки на своей ладони. Повернув голову, я застонала от резкой боли, пронзившей все мое тело, но почти сразу же о ней забыла, встретившись со встревоженными карими глазами Феденьки.

- Привет, – прохрипела я.

- Привет, – прошептал он. – Его голос выдавал волнение и не сразу покорился хозяину. – Похоже у тебя пришло в привычку отлеживаться в больницах.

Федя пытался пошутить, тревога сменилась на его лице облегчением, но он был словно сжатая пружина.

- Как ты узнал? – удалось мне выговорить.

Проведя языком по губам, я ощутила, что они сухие, как пустыня опаленная солнцем.

Мое непроизвольное движение привлекло его внимание, он наполнил стакан водой и поднес к губам, позволив сделать несколько глотков, бережно поддерживая за плечи, а потом так же осторожно уложил меня обратно.

- Ты нас всех до смерти напугала.

- Я не хотела, – выдохнула я, – спасибо, что позаботился о Тори.

- Откуда ты знаешь?

Я задумалась, мне тяжело было вспомнить, откуда узнала, и все же была твердо в этом уверена.

- Как ты узнал про…- мне было трудно говорить, язык распух и разговор забирал последнюю влагу моего рта.

- Что ты в больнице? – закончил за меня Жаров мой вопрос, я кивнула. – С детского садика позвонили Марине и сказали, что ты не пришла за дочкой. Она понимала, что такое возможно только в одном случае, если с тобой что-то случилось. Она сразу позвонила мне и я забрал Тори, а потом обзвонил больницы и узнал…- Жаров отвернулся, я видела как он спрятал руки в карманы, чтобы мне не было видно его сжатых кулаков.

- Прости, что отвлекла тебя…

- Что ты говоришь?! – взорвался Жаров, его лицо покраснело от гнева, а вены на шее казалось лопнут от сдерживаемого крика. – Да я готов тебя придушить, за твои безумные выходки! Кто тебе позволял уволиться с работы, не уведомив меня. Да как ты вообще посмела съехать с квартиры и поселить свою дочь в гнусную конуру, где вы сейчас обитаете. Да какая ты после этого… – Федя пытался сдержаться, но его переполняли противоречивые эмоции, раздражение и ярость, любовь и мука. – Ты подвергла опасности себя и свою дочь, живя в доме, в котором замок можно открыть лишь дернув дверь.

- Ну и чего ты добилась, съехав с моей квартиры? Доказала, какая ты гордая и независимая? Ты глупая, вздорная девчонка, я даже не мог поверить, что ты могла выкинуть такое, но нет, тебе мало было! Так ты еще и кондуктором устроилась!

Жаров, как угорелый, метался по палате, его глаза метали тысячу искр негодования. А я опять поразилась: насколько же он великолепен даже в гневе, а главное как же я его люблю.

- Когда тебя выпишут, вы с Тори снова переедете в мою квартиру, – безапелляционно сказал Жаров, с вызовом смотря на меня, мол, попробуй со мной поспорить.

- Скажи Марине, что как только я смогу, то сразу же заберу дочь. И поблагодари ее, – мне хотелось спать, эмоциональный всплеск Жарова все же расстроил и утомил меня. Я не намерена была спорить с ним, во всяком случае пока. Я знала одно: право выбора все же останется за мной.

- Тори будет жить у меня, пока ты не выздоровеешь, – спокойно ответил Жаров.

- Мне неудобно просить тебя об этом, – неуверенно ответила я, удивленная его желанием взвалить на свои плечи неугомонного ребенка.

- А Марину и Олега, у которых недавно родился ребенок, удобно? – съязвил он.

- Но мне больше некого просить, – жалобно пролепетала я. Эти слова вызвали на его лице новую волну злости.

- Значит, меня ты уже вычеркнула из своей жизни, – грозно прошептал он, – Тогда я позвоню Лебедеву, чтоб он позаботился о Тори, раз я уже для тебя чужой человек.

- Нет! -  задыхаясь от волнения, крикнула я.

Мои показатели стали прыгать, дышать стало трудно. Я ловила ртом воздух не в силах втянуть их в легкие. Одна мысль, что Тори может оказаться в руках Лебедева повергла мое тело подобно астматическому припадку.

- Федя… пожалуйста..- аппаратура пищала не останавливаясь.

- Лиличка, успокойся, родная, – я видела как побледнел Федя, как звал врачей, хватаясь за голову от отчаяния. – Что же я наделал? Все будет хорошо, только не волнуйся. Никакого Лебедева, я обещаю тебе! Тори побудет со мной.

В палату ворвался врач, его свирепое лицо и уничтожающий взгляд во всем винили Федю. Он стал кричать на него, а медсестра выталкивать из палаты.

- Да вы хоть понимаете, что она пережила клиническую смерть, – не мог успокоиться врач, вкалывая мне успокоительное. – Я же просил не волновать ее. Да если бы лезвие ножа прошло всего на пять миллиметров правее, то оно попало бы прямехонько в сердце. Вон отсюда!

Сквозь туман, мягко окутывающий меня, я видела Федю, который не спешил уходить, его напряженная поза отражала его отчаяние. Я знала, что он чувствует себя виновным в припадке, который со мной случился. Мне так хотелось успокоить Федю, в его словах была сущая правда, и он не виноват. Это все я. Я действительно поступила опрометчиво, не смогла усмирить свои чувства, обрекла дочь на нищенское существование, убегая от своих чувств, убегая от Жарова и его янтарных глаз. Я все делала не так.

Мои глаза слипались, а язык не повиновался, но последние слова я слышала, и они врезались в мою память.

- Почему вы еще здесь? – тихо спросил врач, когда опасность миновала.

- Я не могу уйти, пока не узнаю, что с Лилей все будет в порядке.

- А вы кто для нее?

- Друг, – с заминкой ответил он. – Всего лишь давний друг, но я чувствую себя обязанным позаботиться о ее благополучии.

Больше я не слышала, но его последние слова камнем легли на мое сердце. Всего лишь давний друг и мне придется смириться, спрятав свою глупую любовь глубоко в душе.

Я выздоравливала долго, каждое движение приносило мне боль. Но это было ничем по сравнению с радостью встречи с дочерью.

Жаров приводил ее ко мне каждый день, она весело щебетала, рассказывая как же ей хорошо живется у дяди Феди.

- Мамочка, я так соскучилась. Ты скоро приедешь домой? – спрашивала меня доченька. – Дядя Федя сказал, что мы снова будем жить в его квартире, здорово, правда? И я смогу каждый день набирать полную ванну с пузырьками.

Ее восторгу не было предела, и это еще больше огорчало меня. Во время посещений Федя был молчалив и избегал глядеть мне прямо в глаза, да и я не смотрела ему, боясь расплакаться, выдать свои чувства, разрушить нашу дружбу. Он только извинился передо мной, но я знала, что даже получив мои заверения, что ему не за что просить прощения, он не переставал винить себя.

Несколько раз приезжали Марина и Олег и без умолку рассказывали про своего сынишку, вызывая на моем лице улыбку. И хоть я немножко завидовала их счастью, все же искренне была за них рада.

Настал день выписки. Тори с огромным букетом моих любимых роз, купленным ни кем иным, а Жаровым, с нетерпением ждала меня, пока Федя получал  больнице последние документы. Рана еще беспокоила меня, но я уже не чувствовала той резкой боли. Я не спорила, когда Федя привез меня в квартиру, которую мы в спешке покинули. Вещи он давно забрал из домика, предварительно заплатив хозяйке. Почему-то переступив порог, я сразу почувствовала себя дома. Но все разительно изменилось, теперь здесь едва улавливался запах свежей краски, дерева и ремонта.

Тори потянула меня сразу в детскую, где я очутилась в сказке. Ее кроватка напоминала ложе принцессы с балдахинами и шелковым розовым бельем. На стене были нарисованы персонажи из сказок, а в углу возвышалась гора игрушек.

Вторая же комната была сверх элегантной и женственной. Кухня была переоборудована по последнему слову техники. Холодильник был невероятных размеров, и когда я его открыла, то увидела запас еды на роту солдат.

- Когда ты все успел? – не веря, спросила я у Феди.

- Сразу как ты убежала.

- Я не убегала, – возразила я, – ты наверное хотел ее сдавать, а мы снова упали тебе на шею.

На мое предположение он промолчал, но я не могла поверить, в то что он это сделал для нас с дочкой.

- Я закупил продуктов, на первое время, чтоб ты не бегала по магазинам и не перетруждалась. Врач сказал, что тебе надо отдыхать, – после его вспышки в больницы, между нами появилась натянутость.

- Не нужно было Федя, как только я найду работу я сразу отдам тебе день..- но я не успела закончить, Федя пулей вылетел из кухни. Я смогла догнать его только в коридоре, он обувался.

- Федя, я ведь…

- Почему ты не можешь просто принять это от меня, почему ты пытаешься всучить мне свои гроши, – яростно сказал он, – Мне не нужно от тебя ничего, слышишь!

Федя выскочил из квартиры, даже не затворив дверь. В его душе клокотала ярость, только Лиля могла привести его к подобному состоянию. Как только она появилась в его офисе, Жаров испытал все возможные эмоции: от безудержной радости до тягостной муки, от яростного раздражения до растапливающей душу и сердце нежности. И все это был один человек: Лилия Лебедева – виновница его бессонных ночей, терзаний, постоянного возбуждения и отчаяния.

Она видела в нем только друга, старого, доброго Феденьку, на плече которого можно выплакаться, но теперь даже этого она не делала. Она повзрослела, стала независимой, но осталась такой же хрупкой и ранимой. И сейчас постоянно убегала от него, заставляя охотится за ней, переживать и бояться, что никогда больше не увидит ее. Федя сто раз проклинал свою неразделенную любовь. Ему стало казаться, что, наконец, она увидела в нем мужчину, и он стал ей нравиться, а потом Лиля убежала. Возможно, он ее неоправданно обидел и унизил перед Жанной, но ведь это не повод увольняться. Жаров винил себя и за то, что она пошла работать кондуктором, жила в конуре, а главное – чуть не погибла.

Дни текли медленно. Жаров, не спрашивая меня и не советуясь, отвозил и забирал Тори из садика, доставлял продукты, даже порывался готовить, но это было уж слишком. Я рассердилась, он обращался со мной как с тяжелобольной, хоть моя рана зажила и остался лишь слегка красный рубец, который будет всегда напоминать мне о том, как я была близка к смерти.

- Жаров! – воскликнула я. – Ты что себе позволяешь, ты взял меня на содержание?

Федя не обращал на меня внимание, разгружая еду в холодильник, его ухмылка меня просто взбесила.

- А ну перестань изображать из себя благотворительный фонд! – Я уже выздоровела и возвращаюсь на работу.

Жаров медленно поднялся, его глаза загорелись и стали суровыми.

- На какую работу? – тихо спросил он.

- На свою, – вздернула я голову, – и ты не имеешь права мне запрещать.

- Ты не вернешься в эту клоаку! – угрожающе сказал он.

- Вернусь! – Я не собиралась возвращаться туда, но мне захотелось дерзнуть, чтобы погасить его диктаторские замашки.

- Нет!

- Да!

- Ты испытываешь мое терпение, – рыкнул Федя, – а оно не безгранично.

- И что ты можешь сделать? – не переставала я. – Запереть меня в квартире? Ха! Жаров, ты возомнил себя Господом Богом!

- Мое терпение на грани, – Федя стал приближаться, и мне почудилось, что он сейчас перекинет меня через колено и отшлепает как маленькую девочку. Во мне поднимался нервный смех, я стала отступать, понимая, что он может так сделать.

- Ты смешон, Жаров, – блефовала я. – Ты не можешь запереть меня и указывать, что мне делать.

- Все кончилось!

- Что кончилось? – хлопнула глазами я, потеряв нить дискуссии.

- Терпение! – Жаров резко притянул меня и жестко поцеловал, сминая мои губы, причиняя боль.

Это было наказание, его рот повелевал, укрощая, главенствуя. Из моей груди вырвалось, что-то похожее на всхлип, он не хотел доставить мне удовольствие, его поцелуй был яростным, жестким, грубым.

Он отстранился и нагло усмехнулся. Я стояла, дрожа с распахнутыми глазами, еще не пришедшая в себя.

- Ты будешь делать то, что скажу я,  – твердо сказал он, – пока не станешь на ноги, а потом…потом делай что хочешь.

Так это не было проявлением чувств, это была демонстрация его силы? Меня охватило смятение. Он даже не понимал, что даже такой грубый поцелуй разбудил в моем теле сладостные ощущения, заставил вспомнить о том, что я женщина. На мои глаза набежали злые слезы, мне хотелось ударить его или поцеловать.

- Убирайся к черту! – крикнула я. – Пока я здесь живу, ты не имеешь права врываться ко мне. Убирайся Жаров! Оставь меня в покое! Никогда больше не приходи! Исчезни из моей жизни!

Жаров побледнел, но больше ничего не сказал, а просто ушел. Федя выполнил мое желание, оставил меня в покое, он всегда делал все, что я просила. Не приходил, не звонил, я рыдала в подушку, проклиная свой язык, слова, которые сорвались в гневе и которые была не в силах вернуть. Может уничтожен последний шанс на счастье? Снова плюнула в лицо единственному человеку, никогда не бросавшему меня в трудную минуту.

Я все делала как по написанному сценарию, переделывая все по дому, отводила Тори в сад, забирала ее, кормила, купала, укладывала спать и со следующего утра начинала все сначала.

А вот мои вечера были «верхом разнообразия». Иногда я просто включала телевизор и смотрела в потолок, вспоминая Федю. Иногда смотрела в окно и думала о Жарове, но чаще я рыдала в подушку из-за того, что мечтала о нем. Получался как бы замкнутый круг, все мои мысли возвращались к Феде.

Этот день был не лучше остальных. Как всегда я выкупала дочь, мыльная пена была везде, когда мой чертенок заканчивала принимать ванну. Мне приходилось еще полчаса приводить все в порядок, но разве это имеет какое-то значение, когда ты видишь довольное личико своего дитяти. Обычный ритуал продолжался, Тори выбирала сказку и я читала ей, пока утомленные глазки не закроются, и она не засопит, свернувшись клубочком.

Теперь я могла позаботиться о себе. Набрала горячую ванну, добавила успокаивающую соль и как только мое тело опустилось в эту благоухающую массу сразу же расслабилась. Я пыталась смыть усталость сегодняшнего дня, жаль, что такое невозможно, напоследок вымыла голову персиковым шампунем и почувствовала себя почти человеком. Любимый махровый халат уютно укутал меня по самую шею, передавая тепло и мягкость своей ткани.

И вдруг в дверь позвонили. Кто это может быть в такое время? Ведь на часах было девять тридцать вечера. Неужели Лебедев нас нашел? Но человек, который облокотившись о косяк  в небрежной позе, излучая уверенность в себе, был не он.

- Привет, цветочек.

Каким красивым был мой Жаров! Черные волосы взлахмочены, но это делало его еще более земным и таким сексуальным, на щеках проступила щетина и он казался уставшим.

Я жестом пригласила его войти, он прошел в зал, где была уже постелена моя кровать.

- Извини, но я думала уже ложиться спать, – безразлично объяснила я, – что-то случилось?

Я не представляла, о чем он думает, а Жаров думал о том, что перед ним самая восхитительная женщина в мире, с влажными волосами, которые, то и дело липли к щекам, с этими невероятно синими глазами, покорившими его еще много лет назад. Тогда он увидел, как маленькая девочка упала с велосипеда и содрала коленку. Федя поспешил к ней на помощь, и когда Лиля подняла на него влажные от слез глаза, то завладела его сердцем навеки. А ее мужество, доброта и сострадание не оставили в его душе сомнений, что она самое лучшее, что создал Бог.

- У тебя такие красивые глаза, – со вздохом прошептал он. – Во мне не осталось больше ни капли силы воли, чтобы противостоять их притягательности и магии. Каждый день я прячу руки в карман, потому что с трудом сдерживаюсь, чтоб не прижать тебя к себе, не целовать до умопомрачения. Этот месяц стал для меня адом, каждый раз видеть тебя, но знать, что не могу быть с тобой, превратило меня в вечно дерганного психа. Я так хочу тебя, что испытываю боль и ревную, когда ты улыбаешься не мне. С тех самых пор как мы познакомились, ты завладела моим сердцем. Ты не представляешь, какое блаженство я испытывал, когда мы занимались вместе и я мог любоваться тобою. Сколько раз мне хотелось заправить за твое маленькое ушко непокорный локон, который то и дело норовил упасть тебе на лицо. Это были для меня самые лучшие мгновения, но и самые мучительные. Каждый раз когда я утешал тебя в своих объятиях, мне хотелось прижать тебя сильнее не как друг, а как любовник. Ласкать твое тело, чтоб прогнать все страхи и боли из твоей души. Как же трудно было быть в стороне, когда ты полюбила впервые, но это был не я. Ты даже не можешь себе представить через что я прошел, когда ты перед людьми и Богом стала женой Лебедева. Я бы жизнь отдал, чтобы стоять там перед священником на его месте. Представляя тебя в его постели, в его квартире, в его руках, я разбивал все, что попадалось под руку. Свои чувства я пытался спрятать подальше, чтобы только не видеть тебя, не любить тебя так сильно. Но как только узнавал, что тебе плохо я  тут же летел к тебе, чтобы утешить. Как же было больно, когда ты подарила ему ребенка, замечательного, здорового, отцом которого мог быть я. После твоего звонка я вычеркнул тебя из своей жизни, я смог, но только до тех пор как ты снова не ворвалась в мое бренное существование.

Когда ты появилась в моем офисе, то я испытал шок. Столько лет старался жить без твоей улыбки, что с легкостью решил, что смогу и впредь, но как глубоко я ошибся. Ты сводила меня с ума своей улыбкой, а знаешь ли ты, что она появляется сначала в твоих манящих глазах, а потом освещает все лицо, достигая губ. Когда ты уволилась, я пережил сто смертей сразу, искал тебя как сумасшедший, но ты исчезла, разбив мои надежды вдребезги. И все же я нашел тебя, в больнице, когда твое сердце решало, будешь ты жить или нет. Я плакал как ребенок, думая, что так и не сказал тебе как сильно люблю тебя. Как сильно хочу сжимать тебя в объятиях, просыпаясь утром. Как мечтал видеть тебя своей женой, своей любимой.

Но я как идиот набросился на тебя с упреками, стоило тебе только открыть глаза. И эта вина лежит на моем сердце камнем. Я тогда должен был сказать, что больше никогда не разрешу покинуть меня, сказать, что ты моя жизнь.

И если сейчас, Лиличка, ты скажешь мне нет, то больше меня не увидишь, потому что, любя тебя на расстоянии, я могу жить дальше, а знать, что ты рядом, но не будешь моей, убивает меня словно медленный яд.

Я боялась шелохнуться, чтобы не спугнуть его, впитывая слова любви как губка. Мне хотелось кричать, что больше никогда не покину его, что жизнь без него превратилась в существование. Мое лицо было залито слезами, но я этого не замечала. И когда Федя поднял свое лицо, я увидело то, что не смогла узреть столько лет, оно светилось безмерной любовью, а глаза горели страстью и обещанием бездонного наслаждения.

- Что ты мне ответишь?

- Да! – это был то ли вздох, то ли выдох. – Я так люблю тебя!

Через секунду я уже прижималась к его сильному возбужденному телу, его губы требовательно и нежно ласкали мои, и тысячи иголочек наслаждения пронзили меня, как только он дотронулся до моей груди. Нам не нужны были слова: наши руки, губы, глаза говорили сами за себя. Все лишь миг и одежда исчезла как по волшебству, все преграды были стерты, только два любящих сердца бились в унисон.

Ему стоило провести пальцем по моей руке и волна желание грозила меня затопить, что уж там говорить о его губах, которые терзали мою плоть, даря наслаждение и муку. Уже тогда я знала, что с ним все будет по-другому, этот мужчина не только брал, но и отдавал всего себя. Первый оргазм накрыл меня, а он ведь даже не входил в меня. Это было как разряд молнии, который прошиб меня от кончиков пальцев до волос, на секунду я потеряла связь с миром. Но когда его горячая, пульсирующая плоть вошла в мое податливое тело, я вскрикнула из-за полноты, которую ощутила.

- Этого не может быть, – застонал Федя, – я готов взорваться в тебе уже сейчас. Не двигайся цветочек.

- Но я хочу этого.

Но он не позволил подарить себе наслаждение, пока несколько раз не поднял меня на самую вершину, а потом сбрасывал, и там внизу, нежно подхватывая меня, вознося вновь. Наконец и он присоединился ко мне в ослепительном экстазе.

 

Глава 13

Я лежала у него на груди, перебирая курчавые волосики, когда его слова застали меня врасплох.

- Я хочу, чтобы ты вернулась на работу ко мне в офис! Так я хоть буду знать, что с тобой все в порядке.

- Так ты поэтому здесь, и все это только для того, чтоб я не работала кондуктором?  – этого не может быть, неужели он хотел таким образом подчинить ее своим решениям.

-  Глупая, – хмыкнул Федя, – да я только обрадуюсь, если ты вообще не будешь работать, тем более на моей фирме.

- Что? – мои глаза приняли форму пяти копеек, а он еще имел наглости рассмеяться, но вдруг страстно поцеловал меня и прижал к себе так крепко, что его голос стал хриплым от эмоций.

- Просто ты постоянно отвлекаешь меня от работы. Когда Олег сказал, что ты уволилась, меня обуял страх снова тебя лишиться, что все потеряло смысл. Я не знал любишь ли ты своего мужа, и понимал, что сильно рискую, обнажая перед тобой душу…

- Федя…

- Не перебивай, дай сказать, после того телефонного разговора, я захотел доказать самому себе, что ты была не права. Я добился многого, но счастья от этого так и не ощутил, пока ты снова не появилась в моей жизни.

Он замолчал. Я понимала, что мои чувства так глубоки к нему, аж страшно становится, но как открыть ему правду о своем браке.

- Любимый мой, родной Феденька, мне трудно говорить об этом, но я не хочу, чтоб что-то невысказанное разлучило нас. Когда я встретила Сашу, он покорил меня своим обаянием, аурой силы. Он красиво ухаживал, до свадьбы мы даже не спали вместе, а когда на наших пальцах оказались кольца, то он изменился. Лебедев пытался вылепить из меня ту, которой мне никогда не суждено было стать. Он выбросил всю мою одежду и купил на свой вкус, запретил встречаться с подругами, а главное – за каждую провинность я каралась неудовлетворением в постели. А еще я не имела права ему перечить, знаешь он так профессионально отпускает пощечины, – я горько усмехнулась. – После одной такой пощечины я попала в больницу и выяснилось, что жду ребенка. Каким Саша стал заботливым: запретил мне делать УЗИ, он был уверен, что будет сын, о дочери и слова не было сказано. Ну все остальное о моих близнецах ты знаешь, а Лебедев обвинил во всем Тори  и так ее возненавидел, что даже хотел оставить в роддоме. А потом он поставил ультиматум: или я прекращаю с тобой видеться или с моей доченькой случиться несчастье.

- Он же ее отец, как он мог, – Федя недоумевал.

- Лебедев ее ненавидел. Ты должен простить меня, Феденька, я просто не могла рисковать ее жизнью, мне тебя так не хватало. А потом он стал оскорблять меня, говорить гадости про мою фигуру, и когда он прикасался ко мне, то я замыкалась и ничего не чувствовала, что еще больше его бесило. Со временем я поверила, что стала фригидной, но ты, – я ласково провела пальцем по его губам, – снова разбудил во мне чувственность. Спасибо, любимый.

Прежде чем продолжить свой рассказ я испытала очередной оргазм. На этот раз он посадил меня на себя и заставил ощутить непередаваемый захватывающий восторг от скачки. Мне трудно было сосредоточиться на своей исповеди.

- И что было дальше? – напомнил мой неугомонный любовник.

- Он просил родить ему сына, но мне было страшно, а вдруг опять родиться девочка. Я не представляла, что может произойти, и не хотела этого узнать. Саша шантажировал меня дочерью. В один ужасный день я попросила его о разводе, ему это не понравилось, он избил меня, даже не зная, что была беременна его ребенком, правда недолго, – Федя сжал кулаки и я почувствовала, как его переполняет ярость. – Я потеряла ребенка, и вот тогда подала заявление в милицию. Но адвокат сказал, что рассчитывать мне не на что, и оказался прав. Жалкий штраф и Лебедева отпустили, но мы с Тори были уже далеко.

- Надо покончить с этой историей, цветочек, я не позволю, чтобы ты снова страдала.

Что мне на это было сказать? Ведь я и сама больше страдать не хотела.

Федя настаивал, чтобы мы переехали к нему, но я отказалась, сначала хотела получить развод, а вот тогда …

Мы решили поехать в родной город через неделю, а пока наслаждались друг другом, наши души только обрели любовь и каждая минута в разлуке заставляла их замирать в ожидании появления любимого. Ночи были горячими и страстными, я даже не могла представить, что мой Феденька такой великолепный, внимательный и нежный любовник.

Я снова работала на прежнем рабочем месте, по соседству с бесившейся от ревности Жанной, но быть рядом с милым было для меня превыше всего. Каждый раз, когда Федя выходил из кабинета и останавливал на мне нескрываемый ласкающий взгляд, я воспламенялась как сухой листок. Вот и сейчас бесстыдник обещал несказанное наслаждение, и похоже Жаров сам был на грани.

- Лебедева, быстро ко мне в кабинет, – рявкнул мой грозный босс, – Жанночка, никому нас не беспокоить, у нас очень важный разговор.

Я покраснела, сразу сообразив, какой предстоит разговор, да вот незадача: это поняли все, кто находился в приемной. Но мне было все равно – такой пожар бушевал внутри, и только Жаров мог остудить его.

Я повиновалась и вошла следом за ним, когда дверь захлопнулась за моей спиной, щелкнул замок, от предвкушения во рту пересохло.

- Раздевайся, – приказал Жаров, уже снимая с себя одежду. Кто я такая, чтоб ослушаться своего начальника, я стала медленно обнажать тело, сантиметр за сантиметром. Федя тяжело глотнул.

Какой же он был великолепен в своей наготе, подтянутый, жилистый, гибкий как хищная кошка, со своими горящими глазами, а его мужское достоинство уже было таким твердым, словно древо. Я смотрела на его чудо мужества и так захотелось его поцеловать, попробовать на вкус, и это желание было таким сильным, что я не удержалась. Встав на колени, я осторожно провела по нему пальцем, как он может быть таким твердым, но таким бархатным на ощупь. Я облизнулась, чтобы хоть как-то дать влагу своим пересохшим губам и лизнула его, сначала робко, потом все более смелее, я вытягивала все соки из него, мне хотелось больше и больше.

Я была так увлечена, что не видела как потемнело его лицо от сдерживаемой страсти, которая вот-вот могла вырваться наружу.

- Ты убиваешь меня, цветочек, – и Федя, словно пушинку, поднял меня и впился в мои губы. Я думала, что сильнее возбудиться просто уже невозможно, но поняла как ошиблась: мне хотелось царапать его, кусать, врасти в него, стать единым целым.

- Быстрей, пожалуйста, – я повторяла это пока он нес меня и усаживал на стол, широко разведя ноги. Он хотел ласкать меня, доставить мне такое же наслаждение, но его руки дрожали и я поняла, что он из последних сил сдерживает себя.

- Пожалуйста, Феденька.

Он сдался и ворвался в мою женственность одним рывком, это было похоже на битву двух страстей и кто выйдет победителем заведомо неизвестно. Достигли оргазм мы одновременно, и мой стон потонул в яростном поцелуе, это было  магическое единение тел и душ, и даже когда он вышел из меня нас связывала такая прочная связь, что на глазах выступили слезы от пережитого.

- Неужели так будет всегда? – прошептала я.

- А ты сомневаешься? – трогательно улыбнулся Федя, ласково прижимая к своей груди. – Я слишком долго ждал тебя, чтобы было иначе между нами.

И он оказался прав, каждая наша близость заканчивалась оргазмом подобным ядерному взрыву.

Что уж говорить, когда я вышла из кабинета, то все головы как по команде повернулись в мою сторону. И хотя моя одежда была в полном порядке, но разрумянившееся лицо и прическа, которая была совсем другой перед тем, как я вошла в кабинет шефа, вызвали на лицах понимающие улыбки. От очевидности происшествия, я почувствовала как щеки заливает предательский румянец.

- Вам не кажется, что тут чересчур жарко, – пролепетала я, придавая безразличие своему голосу. – Пожалуй, мне надо подышать свежим воздухом.

Я спокойным шагом вышла из приемной, чувствуя, что насмешливые взгляды устремлены мне в спину, а потом уже рассмеялась: на улице была ужасающая духота. Может кто-то и подумал, что я немного того, но мне было все равно. Я была счастлива!

Моя дочурка обожала Федю, и уже стала спрашивать меня, можно ли ей называть его папой; умела же она задать такой каверзный вопросик, ответа на который я не находила.

Как бы мне не хотелось закончить историю со своим браком, но каждый раз я находила причины, чтоб отложить поездку. Так прошел еще месяц.

Стоял жаркий август, Тори оставалось ходить в детский сад всего две недели, а потом первый класс в долгожданной школе. Вечером я как всегда пришла в садик забирать дочурку, но не увидев ее, подошла к воспитательнице.

- Здравствуйте, где мой чертенок, опять прячется, -  спросила я, пытаясь найти ее голубенькое платьице.

- А вы не знаете? – удивилась воспитательница. – Ее забрал отец.

- Какой отец? – на меня медленно накатывала волна паники, в ожидании ответа я не дышала.

- Лебедев Александр, он даже паспорт показал, такой обаятельный мужчина.

- Как вы могли отпустить мою дочь с ним! – я даже не понимала, что кричу. – Вы не имели права отпускать ее черт знает с кем!

- Как это черт знает с кем, это же ее отец, и вообще не кричите на меня. Я действую строго по правилам, не отдать ребенка отцу я могу только в том случае, если вы предъявите мне решение суда о  лишении его родительских прав.

Она была права. Я прекрасно это понимала, но меня ужасало, что моя драгоценная девочка находится в руках человека, который ее ненавидел.

- Он что-нибудь передавал мне?

- Сказал, что они будут ждать вас дома.

- Спасибо и извините.

Я набрала номер единственного человека, которому доверила бы свою жизнь. Федя сразу взял телефон.

- Алло, цветочек.

- Феденька, он забрал ее, – теперь я уже не сдерживалась и рыдала, не понимая, что сейчас смахиваю на истеричку или сумасшедшую. – Я больше никогда ее не увижу, он отомстил мне, я..

- Лиля, где ты? Немедленно успокойся и скажи, где находишься.

Я продиктовала адрес. Как он умудрился через киевские пробки добраться за пятнадцать минут, остается загадкой. Жаров умел уверенно действовать в критических ситуациях. Усадив меня в машину, он налил мне какой-то гадости, возможно водки от которой я сотрясалась в кашле. Огненная жидкость обожгла мое горло, но я больше не орала, а лишь тихо всхлипывала.

- А теперь, дорогая моя, расскажи, кто кого забрал, – ласково, но твердо произнес он.

- Я пришла за Тори в садик, а ее забрал Лебедев, сказал, что будет ждать дома, – и снова заплакала.

- Скорее всего, он повез ее к себе домой. Там он будет где-то через три часа, учитывая, что забрал он ее в два. Лиля, с ней ничего не случится, мы сейчас заскочим домой, соберем сумку и поедем за ней.

Мы уже четыре часа ехали, сокращая километр за километром. Федя заставил меня выпить таблетку, наверное, успокоительное. Я почти всю дорогу проспала и проснулась, когда он остановился у дома своих родителей.

- Федя, нам надо к Тори, почему ты привез меня сюда! – закричала я.

- Успокойся, мне надо сделать пару телефонных звонков, а тебе привести себя в порядок.

- Мне все равно как я выгляжу. Мне надо к Тори! – почти завизжала я.

- Лиличка, – спокойно возразил Федя, – Лебедев не причинит ей вреда, но ты должна показать ему, что не боишься его, и выглядеть соответственно. Пойми, от этого много зависит.

Спорить с ним было бессмысленно только терять драгоценное время и оттягивать момент встречи с дочерью. Поэтому я направилась в ванную.

Пока я принимала душ, Федя разговаривал по телефону, а его мама колдовала на кухне.

- Я готова, Федя, поехали, – мои волосы еще были влажными и на шее блестела вода.

Федя вздохнул и потянул меня в ванную, там самолично вытер насухо, высушил волосы феном, а потом чуть ли не с ложечки покормил куриным бульоном.

- Я позвонил своим товарищам, и мне удалось получить необходимые сведения. Лебедев не подавал заявление в милицию о краже ребенка, это плюс в нашу пользу, на развод он тоже не подавал. Получается так, что ему нужно было заманить тебя, а Тори была единственная приманка, – Федя отправил мне в рот последнюю ложку бульона и довольно улыбнулся, – а вот теперь, поехали.

***

Лебедев вымеривал шагами комнату, и было удивительно, что после стольких часов хождения туда-сюда в ковре не протерлась дыра. Саша поглядывал на свою дочь, которая смотрела по телевизору мультики. Ему было все равно, чем она себя займет, но после ее нескончаемых вопросов о маме он самолично включил телевизор, чтоб отвлечь ее от своей персоны.

Как это не было странным, но ему показалось, что он возненавидел этого непорочного ангелочка еще сильнее с тех пор как его жена скрылась вместе с ней.

Для него исчезновение Лилии было ударом. В силу своей самоуверенности Саша даже не мог представить, что его жена на такое способна. Даже то, что она подала на него в суд не могло привести его в ярость в большей степени, чем то, что когда он вернулся, – а жена будто испарилась.

Сначала Саша даже не волновался, считая, что она у своей матери, но когда Лиля не появилась на заседании суда, то он всполошился.

Ему было безразлично, куда она дела свою дочь, но Лиля – его жена, а место жены рядом с мужем.

И неудивительно, что после нескольких неудачных звонков к ее матери он взбесился. Саша не мог себе представить, что с ним могут так разговаривать. Но мать Лилии была так холодна и язвительна, что ему захотелось проделать с ней то же, что делал с непокорной женой, а именно ударить ее.

Лебедев приходил к дому матери своей жены несколько раз, но той не оказывалось дома. И все-таки поздно вечером ему удалось ее застать.

Она не ожидала его увидеть и не спросив открыла входную дверь. Он словно торнадо ворвался в квартиру, чуть не сбив её с ног. Лебедев открывал все двери в комнаты, заглядывал в кладовки, но когда не обнаружил даже признаков присутствия своей жены, то почти обезумел.

- Где моя жена! – заорал он, наступая на перепуганную женщину. – Я спрашиваю, где моя жена!

Пожалуй, он был бы удовлетворен тем, что прочитал ужас в глазах тещи, но она молчала.

- Я в последний раз спрашиваю, где ваша дочь?

- А если я тебе не скажу, ты тоже меня изобьешь? – с вызовом дрожащим голосом спросила она.

Лебедев уже вскинул руку, глаза застилала пелена несдерживаемой ярости, но все же ему удалось взять себя в руки. Одно дело наказывать свою жену, а другое ударить пожилую женщину. Хотя мать Лилии трудно назвать пожилой, она была очень хороша собой и выглядела моложе своего возраста.

- Так вы не скажете, где ваша дочь? – он усмехнулся. – Наверное, своей смешной храбрости она научилась у вас?!

- Жаль, что ее отец не дожил до этого момента, тогда бы ты узнал, что такое храбрость, – почти выплюнула она каждое слово преисполненное презрением. – Если б я знала, какое ты чудовище, то никогда не позволила бы выйти ей за тебя замуж.

- Против моего обаяния еще никто не устоял, – высокомерно изрек он.

- Похоже, все же один человек нашелся, и это моя дочь, хоть и позже поняла, что ты из себя представляешь.

Это была своего рода пощечина, которой она метко ударила по его болезненному самолюбию.

- Я все равно ее найду, а когда это случится…- Он не договорил, но в словах его была настоящая угроза. Оставив женщину в постоянном страхе за дочь, Саша ушел.

Лебедев развернул активную деятельность: он нанял несколько детективов и пустил их словно ищеек по следу сбежавшей жены. Милиция сразу отпала, так как тогда разглашения не избежать, а это не входило в его планы. Его репутация и так пострадала, но погубить ее совсем он не собирался.

Как бы Саша не злился, но поиски не приносили ничего. Он сразу же направил своих сыщиков к Жарову, и был удивлен, что Лиля первым делом не обратилась к нему. А потом расследование зашло в  тупик. Лилия Лебедева со своей малолетней дочерью испарились, о них никто, ничего не слышал и не видел, будто их не было и в помине.

Целых четыре года Саша не получал никаких вестей, но ни одного дня не проходило, чтоб он забыл свою непокорную жену. Нужно научить ее, что значит повиноваться мужу!

И вот в один прекрасный день позвонил его друг и сообщил, что его женушка мирно живет себе в курортном городишке и наслаждается жизнью. И тогда Лебедев поверил в удачу, теперь она никуда не уйдет от него, но он ошибся. Лиля снова смогла сбежать, а его сыщики доложили о каждом ее шаге в Трускавце за последние четыре года.

Его абсолютно не беспокоила болезнь Тори, было бы лучше если б она вообще не выжила, не интересовало, что Лиля работала, а вот кавалер ее – Славик вызвал повышенный интерес. Эта дрянь, посмела мне изменить! Все, тебе не жить! Саша готов был ее удушить, но сначала надо найти.

Еще два месяца ему потребовалось, чтоб ее найти и где? У Жарова!

Когда Лебедев забрал Тори из садика, то он уже знал, что Лиля примчится к нему сломя голову, но совсем не ожидал увидеть ее не одну.

***

Мы с Федей подъехали к когда-то моему дому. Как только я позвонила в дверь, Лебедев открыл, было видно, что он ждал моего приезда. Но когда Жаров выступил из-за моей спина, то Саша ощетинился.

- О, так ты как всегда со своим верным псом. Жаров, у тебя что, гордости нет, после всего, что она тебе наговорила, простил эту дрянь.

- Хороший спектакль мы придумали, если ты поверил, – хмыкнул Федя и без приглашения вошел в квартиру, оставив Сашу стоять с разинутым ртом.

- Лиля, что он имеет ввиду? – прищурился Лебедев. – Ты обманула меня?

- Где моя дочь? Если ты ей что-нибудь сделал, я тебя убью!

Но тут я услышала восторженный писк Тори, которую подкидывал Феденька высоко вверх.

- Мамочка, мамочка, смотри как я высоко, – смеялась моя девочка.

- Саша, что ты хочешь?

- Тебя, – не задумываясь ответил он, – я всегда хотел только тебя.

- Это не входит в ее планы, – все так же подкидывая Тори, произнес Жаров. – Сначала мы с тобой поговорим, а потом и Лиля тебя послушает.

- Я не собираюсь разговаривать с тобой, Лиля моя жена и будет подчиняться мне.

- Ты заходишь слишком далеко, я уже не та девочка, которая вышла за тебя замуж. Вот только одного не пойму, Лебедев, почему ты не написал заявление о краже ребенка, тогда б меня лишили родительских прав и ты бы смог снова шантажировать меня дочерью.

- Ты и так повредила моей репутации, больше я рисковать не хотел.

- Лиличка, дорогая, позволь мне перекинутся несколькими словами с Александром. Тори покажи маме куклу, которую тебе подарил этот дядя.

- Дядя сказал, что он – мой папа, но я хочу, чтоб ты был моим папой, хорошо? – Тори послушно прижалась ко мне и повела в комнату.

- Саша, – спокойно начал Федя, – тебе ничего не остается сделать, как подписать документы на развод и отказ от всяких прав на дочь.

- Я никогда этого не сделаю, это моя жена и моя дочь.

- Ну жена – да, а вот дочь, сам понимаешь, спорный вопрос?

- Что ты имеешь ввиду?

- Ты и сам догадываешься, что мы с Лилей давно…, как это сказать, питаем определенные чувства друг к другу, и даже когда вы поженились, мы не прекращали нашу связь. А как ты объяснишь, что Тори родилась раньше срока?

- Близнецы всегда рождаются раньше срока, – аргументировал Саша.

- Да, но суть в другом, если я пущу слух, что жена наставляла тебе рога и, забеременев, решила выдать моего ребенка за твоего. И потом все узнают, что идеальный Лебедев, мало того что рогоносец, но еще и дурак, не распознавший обычной женской уловки.

- В этот бред никто не поверит! – заорал Лебедев.

- Поверит не поверит, это дело такое, а вот твоя репутация идеально чистого человека умрет. Вот, еще вспомнил, ты вроде как в своих трудах писал, что ты не признаешь насилия, а тут всплывают новые факты: Александр Лебедев, психиатр, не только поддерживает насилие, но и применяет его в действии. С помощью своих связей я достану фотографии избитой тобой Лилии, а еще тот добрый доктор подтвердит, что у нее вследствие нанесения тобой телесных повреждений случился выкидыш. А если еще доказать, что ребенку было уже двадцать две недели, то это уже смахивает на умышленное убийство. Ведь доказать твою неприязнь к жене из-за наших отношений будет не сложно, – Федя  прицокнул. – Букет получается, как не крути, шикарный. А еще свидетельские показания о равнодушии к своей дочери, и, кстати, у меня уже есть показания педиатра в роддоме, что ты просил написать его отказ от ребенка именем жены.

- Что ты хочешь? Ты знаешь, что это меня уничтожит, моя репутация – это все, что у меня осталось. – На Лебедева жалко было смотреть, поникший, терзаемый сомнениями, для него так важно было остаться идеальным человеком в глазах общества. – Но я не могу дать ей развод, я ее люблю!

- А кстати, представь еще выйдет статья под броским названием: « Жена пускается в бега, чтобы защитить свое дитя от насилия со стороны отца», по-моему, классно звучит, как думаешь? – Жаров не щадил человека, который причинили его возлюбленной столько горя.

- Но что скажут люди? – заныл Лебедев.

- А как тебе такое: «Лиля не смогла стать идеальной спутницей идеального мужчины Александра Лебедева, и он в силу своего благородства и справедливости дал ей свободу!»

- Жаров, я ее люблю, понимаешь?

- Либо любовь, либо репутация, сам выбирай.

Прошла минута оглушительного молчания, и только шуршание переворачиваемых листов нарушала тишину. Лебедев сделал свой выбор: репутация для него оказалась важнее всего остального. Лилия и Тори были свободны.

Я играла с Тори, когда вошел Федя и улыбнулся мне самой нежной улыбкой.

- Все хорошо, цветочек, поехали домой.

- А бумаги? А развод?

- Ты свободна, Лебедев отказался от всех прав на дочь.

- Как? Я не верю.

Федя показал подпись на документах и увел из злополучной квартиры нас с Тори, оставляя сгорбившегося человека на кухне наедине со своими мыслями. Теперь он напоминал поникшего Лебедя, но мне ни капельки не было его жаль. Прошлое ушло, пора смотреть в настоящее.

 

Эпилог

Феденька так и не рассказал мне, как ему удалось вырвать подпись с когтей Лебедева. Но мое любопытство быстро угасало, когда он накрывал мое тело своим и заставлял стонать и плакать от счастья. Никогда раньше моя жизнь не была столь полной и настоящей.

Ночные кошмары у меня прекратились, потом поблекли в моем сознании и исчезли навеки.

Моя мама, наконец, переехала в Киев и жила в той самой квартире Жарова, где два блуждающих человека в свое время нашли приют, а мы расположились в его роскошных апартаментах. Что и говорить, Тори была на седьмом небе, когда Федя официально ее удочерил, и она по праву смогла называть его папой. А он стал ей самым настоящим отцом, другого у нее не было.

Как я узнала, Лебедев через несколько месяцев женился на восемнадцатилетней девочке, и оставался безупречным в лице общества, продолжая как и прежде вылепливать из супруги свой идеал. Однажды мне пришлось ее увидеть: красивая, утонченная, но что-то во взгляде ее напомнило меня саму, когда я была Лилией Лебедевой. Меня он не смог переделать, а этой бедной девочке Саша сломал дух, заставил покориться его воле. Может она и счастлива с ним, может этого и желала, но мне жаль ее, ведь рядом с этим человеком никогда не почувствует свободы и вкуса жизни, когда любимый человек не просто берет, но и отдает всего себя в одном прикосновении, поцелуе, объятии, не говоря о слиянии тел и душ, доводящих до изнеможения, наполняя безудержной энергией жизни.

Часто по ночам, лежа в объятиях своего любимого Федечки, я думаю о том, как не смогла рассмотреть в нем свою половинку, когда он был рядом, почему такого прекрасного человека променяла на жалкую картинку-иллюзию. Парадокс, но я подтвердила пословицу, что не стоит искать счастья далеко, когда оно находится в двух шагах. Многие люди так и не смогут разглядеть его, боясь изменить сложившийся образ жизни, а я решилась на это, за что получила воистину Божий дар – всепоглощающую любовь.

Я все также продолжаю работать в офисе Жарова. Правда теперь я стала его компаньонкой и владею пятьюдесятью процентами акций. Это был подарок Феденьки на нашу свадьбу, которую мы сыграли через месяц после моего развода. Говорят, выходя замуж второй раз нельзя надевать белое платье, но моя жизнь началась сначала, и я была в том самом платье, которое мне когда-то безумно понравилось.

Я тоже сделала подарок своему любимому мужу, правда, с опозданием на шесть месяцев после свадьбы, родив ему великолепного сына, как две капли похожего на него. Он был зачат в самую первую нашу ночь любви и откровений.

Случилось так, что сын, которого так хотел Лебедев, родился у него только после того, как его вторая жена подарила ему дочь. Не знаю, почему он не оставил ее в роддоме, но возможно понял, что материнские чувства нужно хотя бы уважать.

А своего сыночка я родила от единственного, любившего меня всю жизнь друга, подарившего мне свою любовь, когда я была еще совсем девчонкой.

И каждый раз, просыпаясь, я слышу те самые слова, которые приводят меня в трепет: – Привет, цветочек! Я так люблю тебя! – И, едва открыв глаза, я встречаюсь с нежным взглядом самых красивых в мире глаз любимого мужа, моего Феденьки.

- Знаешь, любимый, – сказала я ему однажды. – Я ведь с самой нашей первой встречи была обречена…

- На что? – тихо спросил он.

- Быть счастливой!

 

 

 

Слово от автора

Установлено, что домашнее насилие проявляется в физическом насилии (77%); вербальном насилии (угрозы, крики, брань, оскорбления) (78%); экономическом насилии (62%); ограничении свободы поведения (69%); использовании детей против матери (43%). Согласно данных социологов, в семейных ссорах за год погибает около 12 тысяч женщин, а американские социологи утверждают, что каждые 9 секунд дома избивают женщину. Жертва обычно не хочет сообщать о фактах применения к ней насилия. Мотивы сокрытия могут быть самыми различными – стыд, нежелание «выносить сор из избы», боязнь расправы, чувство преданности семье, неверие в силы правоохранительных органов и т.д. По делам о домашнем насилии очень трудно добиться обвинительного приговора. Преступления, совершаемые в семье, представляют серьёзные сложности с доказыванием, т.к. они в основном происходят без свидетелей. Обычно потерпевшие живут под одной крышей с нападавшими до начала судебного процесса. Часто это сопровождается угрозами, неоднократными просьбами забрать своё заявление из суда или не давать показания.

Поэтому, милые женщины, этот роман написан именно для вас: ни один человек не имеет право посягать на ваше здоровье и жизнь, не уговаривайте себя, что если бьет, то любит. Не терпите, бросайте таких мужчин, вы достойны лучшего! Я желаю вам счастья.

С уважением Анастасия Карецкая (Елена Липкан).